Вслух. По очереди. Не пропуская ни строчки.

Не забывая орать «ФУУУУ» когда она описывала, как положила руку Максима себе на грудь и «БУЭЭЭЭ», когда тот положил ее ладонь на «что-то твердое под джинсами».

Потом Максим спросил «У тебя это первый раз?» и она сказала «да».

— Дура-а-а-а-а! — завопили они хором.

По их мнению такой позор, как девственность в восемнадцать надо было скрывать всеми силами. Сами они твердо решили попробовать наконец секс не позже пятнадцати.

А вот дальнейшее они действительно запомнили наизусть.

Что и решили продемонстрировать спустя шесть лет.

— «Он посадил меня к себе на колени. Задрал футболку с лифчиком. И начал сосать грудь», — процитировал Никита свою любимую часть.

Где-то с момента прочтения этого Марусиного приключения у него появилась навязчивая идея пососать женские соски. Он разглядывал грудь девиц в порнухе гораздо внимательнее всех прочих анатомических подробностей, выбирал себе девушек с сиськами побольше и первым делом рвался облизать соски, оставаясь наедине с подружкой. Иногда забывая даже о банальных поцелуях. Почему-то ему хронически везло на девчонок, которые готовы были отдаться во всех позах, но ласкать грудь ртом считали извращением — это же напоминает мать с младенцем!

— «У него стали мутные глаза. Но я все равно хотела еще. Расстегнула его джинсы и засунула туда руку. Там было что-то горячее. Почему-то стало стыдно».

Макар пробормотал эти строчки, запавшие ему в память на долгие годы, прямо на ухо Марусе, невольно сглотнув на слове «стыдно». Не раз и не два он потом смотрел на тонкие пальчики Маруси, держащие яблоко, ложку или телефон и представлял, как она обхватывает ими его член и прячет лицо у него на груди, смущаясь.

— «Я не знала, что делать. Максим подождал немного и убрал мою руку. Прижал меня крепко к себе. Я почувствовала его член сквозь джинсы и мои трусы», — Никита пропустил руку под спиной у Маруси и перевернул ее на себя.

— Ну хватит! — взмолилась она, отворачиваясь и занавешивая пылающее лицо светлыми волосами, но Макар отвел их в сторону и впился губами в ее шею, прежде чем продолжить:

— «Он был твердый. Терся об меня и тяжело дышал. Я чувствовала, как его член трется об меня между ног. А потом он захрипел и оттолкнул меня. Я увидела темное пятно на его джинсах».

— «Можно ли это считать моим первым разом?» — Никита отвел двумя руками волосы от лица Маруси, обнял его ладонями и добавил: — Нет, нельзя. Твой первый раз был с нами.

— Что было потом? — спросил Макар. — Ты не писала о нем больше.

— Он куда-то пропал, и домой я ехала одна… — Маруся была вся пунцовая. — Назавтра его сестра подошла ко мне и передала, что он со мной расстается.

— Мудак, — сказал Никита.

— Гондон, — добавил Макар.

— Хватит… — она снова попыталась отвернуться, но Никита не дал. — Я была дурой! Это вы хотели услышать?!

— Ты была ужасно развратной девчонкой… — сообщил он, глядя ей прямо в глаза. — Просто у тебя не было нас, чтобы как сделает поразвратничать.

— Были…

— Были, но ты была взрослая, а мы еще нет, — вздохнул Макар. — Вот и оставалось только дрочить на тебя и ждать.

— И дождаться, — Никита обеими руками залез под ее топик, растопыренными пятернями сжал грудь и зашипел довольно. — Давай, потрись своими трусиками о мои джинсы. Исполни мою подростковую фантазию.

— Кстати, там у тебя в дневничке было и про нас… — заметил Макар.

— Ой! — сказала Маруся, представив, что там могло быть про них. — Ой-ой-ой!

И даже сделала попытку бежать…

39

Маруся давно спала.

Абсолютно обнаженная, она устроилась в пиратском гнезде между двумя такими же голыми братьями, сплетясь с ними в единое существо.

Никита чувствовал дрожь ее ресниц на своей щеке, и поэтому не мог себя заставить выпустить ее из объятий или даже пошевелиться.

Макар вжимался в ее спину, губами гладил заднюю поверхность шеи — и тоже не спал.

Лунные лучи расчерчивали интерьер мансарды яркими полосами.

Вечер был бурным, и Маруся утомилась невероятно. Воплощать подростковые мечты двух взрослых парней со всей силой юношеского либидо — кто угодно утомится.

Быть наказанной за все то, что писала про братьев в своем дневничке — долго, подробно, сладко, жестко… Еще бы не уснуть, будучи оставленной в покое всего на три минуты и с тех пор ни разу не сменить позу от усталости.

Эта мансарда видела столько их игр — в викингов, северных разбойников из сказок, в индейцев, в первооткрывателей Америки, в аборигенов Австралии, в мальчишек из страны Неверлэнд, в королей всех выдуманных и реальных стран, в Железную маску и принца и нищего. В Мстителей и армию Локи, в трансформеров и котов-воителей, в звездных варваров и и инопланетных захватчиков.

И, конечно, в пиратов.

Маруськин отец никогда не жадничал и разрешал переоборудовать мансарду хоть в космический корабль, хоть в землянку партизан. Хотя они справлялись и без внешних атрибутов — одной фантазией.

Сколько настольных игр было разложено прямо на полу, сколько наборов «Лего» собрано, сколько квестов и стрелялок пройдено тут, сидя друг напротив друга…

Девчонки…

Тоже были.

Близнецы играли тут в «бутылочку» и целовались, прячась за пиратскими флагами.

И трахались — каждый на своей койке, но в унисон доводя подружек до оргазма и соревнуясь, чья громче орет.

Но таких игр, как этим вечером, мансарда еще не видела. Таких сумасшедших игр, в которых все трое почему-то выигрывали.

Макар и Никита откровенно говорили Марусе:

— Мы тебя хотим. Всю. По-всякому. Вставай. Поворачивайся. Нагибайся. Раздвигай. Соси.

За такие расклады они бы давно уже схлопотали от других девчонок по морде и ушли дрочить в уголок. Но почему-то Марусе это нравилось.

Она умудрялась творить невообразимо порочные вещи с совершенно невинным видом. Пронзенная двумя членами, краснеть от пошлой шутки. Смущаться, когда они ее рассматривали и тут же трогать их самих совершенно бесстыдно.

Им сносило голову от того, что самая главная игрушка, которую им с самого детства хотелось отлупить и замучить, с радостью отдавалась в их руки, чтобы они ее отлупили