— Ладно-ладно, а дальше что? — Меня так ненавязчиво заткнули.

— В парилке Лиззи даже на лавочку сесть нормально не смогла, едва себя пятую точку не ошпарила. Там же деревянные лавки, а ещё они очень горячие, если сухие. Для того чтобы сесть, её нужно облить холодной водой. А эта дурында, — показала на меня, а то вдруг никто не понимает о ком речь, — уселась прямо на сухую, горячую лавку! Как она орала! — И вся троица снова захохотала. А я вспоминала, как ругалась немецким матом, села жопой в таз, наполненный ледяной, колодезной водой. Но если бы на этом всё и закончилось….

— Я уговорила Лиззи легонько обдать её горячим осиновым веником, а потом вылить таз холодной воды. Каждый мой шлепок сопровождался её криком, слезами и соплями! А когда я облила её даже не холодной, а чуть тёплой водой, Лиззи заверещала поросёнком, вскочила с высокой лавки, ударившись головой о низкий потолок, снова закричала, скатилась с двухэтажной лавки и в чём мать родила, выскочила в предбанник! А между предбанником и парилкой довольно большая разница температур и там холодно, поэтому ещё через секунду Лиззи вернулась обратно. — Илья ещё по-человечески хохотал, Тёма же едва башкой своей пустой, о стол не треснулся, когда в очередной раз хрюкал от смеха.

— Завтра одна пойду! Только попробуй меня ещё своим веником избить! Я после твоего «легонько» на теле столько синяков и царапин нашла! — Вдобавок пригрозила смеющейся подружке кулаком.

Вечер у нас прошёл очень даже хорошо. Значительно лучше, чем все предыдущие до него. На ночь Даша выключила генератор, чтобы не тратить бензин, и чтобы он не шумел, не привлекая внимания. В самом доме печки не было, но были оборудованы специальные батареи, работающие либо от электричества, либо, в нашем случае, от генератора. Комнаты заранее нагрели, чтобы тепло было всем.

Даша разделила нас по гендерным правилам — мальчики направо, девочки налево. Тёма и Илья ушли спать в гостевую комнату, а мы с Дашкой в родительскую. Постельное бельё уже было расстелено.

— Как думаешь, имеет смысл ложиться так или всё же раздеться? — Спросила Дашка, задумчиво рассматривая кровать.

Я тем временем открыла ставни, чтобы утром понять, что это самое утро наступило и нужно вставать. Для экономии утром у нас будут открыты ставни, чтобы не пользоваться генератором, а вот ночью ставни плотно закрывать и включать электричество.

— Я думаю, лучше раздеться. Надеюсь, мы здесь надолго. Поэтому надо всё беречь. И потом, мы такие грязные, что лучше в уличной одежде сюда не соваться. — Я говорила эта в тот момент, когда снимала штаны, кофту, носки.

— Подожди, я дам тебе мамину пижамку. — Вспомнила подруга, подбежав к комоду. Достала оттуда два комплекта. Чёрный с розовыми пионами и красный с белыми лилиями. — Какой тебе?

— Чёрный! — Тут же воскликнула я.

— Ещё есть нижнее бельё. Есть новое, тебе надо? — Честно говоря, я бы переоделась.

— Да, если можно. А то сама понимаешь. — Многозначительно посмотрела на подругу.

Так мы и легли спать под тёплое пуховое одеяло, в мягкую свежую кроватку. Ни тебе дежурства двухчасового, ни тумана, дождя и ночного холода. Всё, что я слышала, это проливной дождь за окном и гром. Я всегда любила такую погоду. Природа показывала характер.

Заснула быстро. Мне снова снились мои родители. Кажется, они с кем-то спорили. Мама начинала злиться, потом постепенно злость её превращалась в беспомощность. Папа продолжал на кого-то наезжать, но тут я увидела, как в комнату, где они находились, зашла мама Даши! Вся такая воздушная, в сливочном брючном костюме, с копной красиво уложенных блондинистых волос. Походкой от бедра, она прошла вперед, отпуская неизвестного одним взмахом руки. Оксана Игоревна улыбалась. Она села перед моей мамой и что-то произнесла. Что-то, что заставило мою маму перестать рыдать и посмотреть на неё. Я не могла разобрать все фразы, лишь какие-то отрывочные слова.

И опять сон оборвался на самом интересном месте. Я никак в толк не могу взять, на какой волне работает мой мозг, показывая такую дичь в моих снах? Нет, я могу понять, откуда в них вдруг появилась мама Даши, в конце концов, мы её сегодня упоминали, а я конкретно так вспоминала. Но что этот сон может, значит? Может то, что мои родители сейчас где-то в подобной комнате, хотят выбраться, а Оксана Игоревна, человек без собственной воли, с чипом, наоборот пытается их уговорить на чипирование? Это бред.

Я с минуту лежала на кровати, вслушиваясь в какие-то движения на кухне. Повернувшись, увидела, что Дашина часть кровати пуста. Всё понятно, она уже проснулась и готовит завтрак. Отбросив одеяло, я подошла к креслу, на котором лежала одежда мамы Даши. Явно Гончарова с утра постаралась и приготовила для меня. Переоделась в чистую майку и хлопковые штаны с высокой талией. Потянувшись, я убрала грязные, сальные волосы в пучок, с надеждой вспоминая о баньке, которую Даша планировалось затопить сегодня к вечеру.

Выйдя в коридор, я повернула на кухню, и увидела у плиты не Дашу, а Тёму, который варил овсяную кашу.

— Доброе утро! — Улыбнулась я, выдыхая вкусный аромат сыра. Откуда тут сыр? — А что ты такое делаешь? — С любопытством спросила я, засунув свой любопытный нос в кастрюльку.

— Привет! Это овсяная каша с сыром и с кукурузой. — Бондарев указал на открытую банку сладкой кукурузы на столе. Снова потянула носом. Ну, запах приятный. Необычный.

— Это вкусно? — Шёпотом спросила я.

— Попробуешь и узнаешь. — Философски заметил Тёма, щёлкнув мне по кончику носа.

— Ай! — Потерла носик. — А где Дашка? Куда умчалась? — Заметила, что на кухне открыли ставни, поэтому дневной свет попадал в помещение и освещал кухню.

— Умываться. — Тёма пару раз помешал кашу и выключил газ. — У неё кровь из носа утром пошла. Это она нас разбудила. На меня завтрак накинула, на Илью топку бани. Видишь, — показал пальцем в окно, где ходил Мельниченко, набирая воду из колодца, — Ильич воду носит в бак.

— Кровь? — Вспомнила про Дашу и изумленно протянула. — С чего вдруг?

— Не знаю. — Тёмыч пожал плечами. — Садись, уже всё готово. Я чайник поставил на огонь, скоро и кофе подойдёт.

— Я сейчас. — Выскочила из кухни, переодела тапки на калоши, которые тут услужливо стояли для каждого из нас, и пошла на поиски подруги. — Даш? — Позвала я Гончарову, которая стояла у умывальника и смывала кровь. — Что с тобой?

— А чёрт знает! — Нервно хихикнула Гончарова. — Не останавливается, зараза. — И снова