Выдохнул. Снова вздохнул.

И все-таки жизнь полна интересных метаморфоз…

Тогда, в семнадцать, мне было чертовски важно стать Её первым. Е*учая гордость, помноженная на безмерное эго и юношеский максимализм. Гремучая смесь. Желание сорвать цветочек аленький. И хоть трава не расти.

Но, увы, реальность не всегда совпадает с нашими хотелками. Без сомнения у нее были парни за эти годы. И что мне теперь, застрелиться?

Почему-то всплыли в башке слова бати: «Нравится баба — добейся!».

Диалог с таким простым и однозначным посылом мы вели во время той самой первой его реабилитации в Швейцарии, когда проводили вместе двадцать четыре на семь.

Помнится, отец как-то разоткровенничался, каких трудов ему стоило добиться маму…

Оказывается, на момент их знакомства она не просто состояла в отношениях, а собиралась замуж… Через три месяца все-таки вышла. Только не за своего горе-ухажера, а за батю. Вот так. Мужик сказал — мужик сделал. А через год у них родился Темыч.

Почему-то я совсем не предал значения его словам, а вот теперь призадумался…

Ведь если разобраться, гораздо интереснее, кто станет последним, и будет засыпать с этой плаксой в обнимку каждую ночь. Верно? Реально есть за что побороться. Потому что отказаться от Лебедевой я не готов, хоть ты тресни.

Достал из бардачка долбанную связку ключей, и мурашки стайками понеслись вдоль позвоночника. Ведь можно было еще раз ими воспользоваться…

Кажется, уже в третий.

Первый был, когда на утро после драки с Левицким, без особого труда перед этим сделав дубль-связку (ведь Алине и в голову не могло прийти, что у меня есть электронный ключ от всех кабинок в комнате для персонала, и в то утро я на пару часов позаимствовал из сумки ее ключи), завалился к ним днем, так сказать, провести ориентировку на местности.

Второй — ночью после того, как отправил корзину цветов в знак извинения за скотское поведение в подсобке.

Честно говоря, рассчитывал, что она не будет спать…

Но что такое везение, когда дело касается Лебедевой?

Конечно же, моя ненаглядная почивала. Зареванная. В обнимку со своей куклой. Платье ей новое сшила. Красное. Одна против целого мира. И, я, мудак, который не смог ее защитить…

Снова посмотрел на связку…

Соблазн был велик, и, если бы не соседка… Ну, реально подумает, что я псих конченный. Лучше заполучить эту Свету в союзники, чем, в конец, с ней разругаться.

Да и не хотелось мне любить ее под водярой. Чего уж там. Наш с Лебедевой выстраданный первый секс должен быть другим. Уж точно не на комоде или в подсобке…

Вибрация мобилы прервала неиссякаемый поток моего больного сознания. И какого хера понадобилось Артему в столь поздний час?

— Слушаю! — устало прикрыв веки, массировал виски.

— И где ты потерялся? — недовольно поинтересовался брат.

Увы, пришлось пропустить традиционное заседание нашего «джентльменского клуба» сегодня вечером.

— Появились кое-какие дела. Хотя, ты же сам сказал, я херовый игрок в покер…

— И с этим не поспоришь, — покоробил его ледяной смешок.

Где-то на заднем плане услышал басистый смех Левицкого.

— Наш Д’Артаньян вызывает тебя на дуэль. Собрался мериться «шпагами». — Наигранно серьезно.

— Кирюха-а, жди секундант-о-в!!! — проорал в трубку загашенный Павлик. — Схлестнемся в честном бою-ю!!!

Посмешище.

— Тём, выруби его, а?

— Разбирайтесь сами. Я че крайний?

Еще один.

— Че делаешь-то? — поинтересовался брат.

— Дрочу! — тихо выругался, пытаясь сообразить, в какую сторону мне повернуть, чтобы добраться до своего холостяцкого убежища.

Все же алкоголь выстрелил в башку…

— Перифразирую: опять убиваешься по своей Алине? — заржал родственничек.

По своей Алине…

ХА-ХА.

А ведь она реально могла стать моей… Псих е*бучий.

— Я походу облажался. Жру водяру у нее во дворе. Не знаю че делать… У меня есть ключи от ее квартиры. Может, вернуться?

— Кирюх, ты мертвого за*бешь. — вздохнул, — Скинь геолокацию. Я тебя заберу от греха, Ромео. Пока кого-нибудь не изнасиловал или не прибил. А с утра побазарим.

Глава 25

Только с утра поговорить нам не удалось — Артем умотал на работу, а я провалялся в его холостяцкой берлоге до обеда.

Забыл, когда в последний раз оставался у брата с ночёвкой, хотя с моего последнего визита здесь ничего особо не изменилось. Аскетичный ремонт. Холодные белые и светло-серые оттенки. Идеальный армейский порядок. Все вещи на своих местах.

По будням родственник обитал здесь, а на выходные уезжал в новый загородный дом. Хотя, вот убейте, не понимал, зачем этому социофобу такой огромный домина? Гостей он не принимал, вечеринки не устраивал, семью заводить не собирался…

Однако, давно уяснил — душа старшего брата — потемки.

Приняв контрастный душ, я включил кофемашину, медленно осматриваясь на абсолютно стерильной кухне. Интересно, Темыч хоть раз пользовался ей по назначению? Потому как просторное щедро освещенное светодиодами помещение больше напоминало операционную, нежели место, где принимают пищу.

Вконец обнаглев, я зашел к нему в спальню.

Распахнув двери гардеробной, отыскал в ее недрах стеллаж с костюмами, позаимствовав у хозяина квартиры белоснежную рубашку и брюки — моя-то одежда после «боевых действий» благополучно отправилась в мусорку.

Дикарка Алина постаралась.

Приодевшись, я заметил, что брюки немного болтаются — вот даже похудел на нервной почве. И снова заслуга одной роковой мадам… Усмехнувшись, потянул за ручку выдвижного ящика, в надежде отыскать там ремень, однако обнаружил кое-что более занятное…

Старенький фотоальбом.

Щемящей тоской накрыло, перелистывая странички, с которых мне улыбались мама, отец, Темыч, чересчур долговязый для десятилетнего возраста, и я — трехлетний щекастый пирожок. Реально из-за щек глаз не было видно.

К сожалению, я почти ничего не запомнил из своего счастливого детства… Первые наиболее отчетливые воспоминания уже связаны с жизнью в интернате. И, увы, светлого и позитивного там немного.

Перелистнул еще одну страницу, и внутренности ошпарило, зацепив взглядом дату…

Фотография, на которой Артем, жизнерадостно улыбаясь, кружил в объятиях нашу миниатюрную красавицу-маму, была сделана за день до аварии, после которой от нашей семьи остались одни осколки.

Мама погибла на месте. Отца увезли по скорой, чуть позже сообщив, что он "скончался" в реанимации. Все это я узнал гораздо позже, так как в трехлетнем возрасте еще не особо соображал… Правда, на каком-то интуитивном уровне чувствовал, как раньше уже никогда не будет… Детство слишком быстро закончилось.

Поморщившись, я закрыл фотоальбом, сунув его обратно в ящик, и, вызвав такси, погнал забирать тачку, которая осталась у Лебедевой во дворе.

Наконец, добравшись до офиса, я ощутил острую потребность взбодриться чашечкой кофе. Хорошо, на первом этаже