Мы с Леоной отсутствовали дольше, чем планировали. Странно, что папа не звонил мне всё это время.

Я швырнула обувь в угол. Подруга вела себя спокойнее, она аккуратно поставила туфли рядом с полкой в прихожей.

Чуть смутившись, я тоже немного поправила свои кроссовки, и мы шмыгнули в гостиную. Я внимательно смотрела на пол – вдруг рецепт случайно выпал из кармана, когда мы пару часов назад сломя голову неслись к Джетти, и сейчас лежит где-то тут. Но нет, его не было. Я всерьёз боялась, что папа всё-таки нашёл эту записку. Даже думать не хотелось, какие выводы он сделал.

Стол в гостиной оказался накрыт. При этом выглядело всё так элегантно, что совсем не походило на папу. Сам же он сейчас, судя по всему, был ещё занят готовкой, потому что из кухни доносился мерный стук ножа. Совсем как в кулинарных шоу. Только вот это был не Джейми Оливер[7], а папа, который вообще не умеет готовить…

Но это стало не единственной странностью.

На тарелках тканевые салфеточки были аккуратно сложены в форме лебедей. Если, конечно, я правильно поняла задумку.

А в честь чего праздник? Похоже, грядёт нечто особенное. Потому что даже на мой четырнадцатый день рождения в прошлом году стол не выглядел так красиво. Тогда в центре стоял шоколадный торт, больше напоминающий гигантскую собачью кучу (это у бабули Фриды глазурь просто немного расползлась, но на вкус это, по её собственным словам, не повлияло).

Кстати, а почему это тарелок четыре?

Я хотела что-то сказать Леоне, когда до нас донёсся папин смех. А потом он заговорил… причём явно не сам с собой. Папа в принципе никогда так не делает. У него, конечно, есть свои странности, но не до такой же степени. Впрочем, я уже не была в этом уверена. Вдруг он действительно вчера пригласил на свидание Джетти Фокус-Покус? Ту самую Джетти, которая пару месяцев назад уверяла всех, будто над Клеверным переулком нависло страшное проклятие и надо срочно провести обряд с зажиганием благовоний. И тогда папа был совсем не в восторге. А вот теперь вдруг…

– У вас гости? – прошептала Леона.

– Не знаю. – Я подкралась ближе к кухне и прислушалась. Из-за громкого бульканья кипящей воды почти ничего не было слышно. Но одна предательская деталь от меня всё же не ускользнула – это папин тон. Такой противный голос, каким он рассказывает забавные истории из моей жизни. То есть это ему кажется, что истории забавные, а на деле он меня просто позорит. Причём обычно позорит именно перед парнями. Так было и на прошлогоднее Рождество, когда сосед Марк хотел позвать меня на ярмарку, а папа взял и выложил ему во всех подробностях, как я в три года съела на ярмарке слишком много карамелек и леденцов и в итоге меня стошнило в машине. При этом папа вообще не понимал ситуацию. С Марком мы были не более чем приятелями, а нравился мне только Джонас. Но как же мне хотелось провалиться в тот миг сквозь землю!..

Поэтому и сейчас мне стало не на шутку страшно, когда я вдруг услышала своё имя. Ну это уж слишком! Я даже не знала, с кем именно сейчас говорит папа, но кто бы это ни был, мой любимый и дорогой папочка опять не придумал ничего лучше, чем выставить меня неуклюжей дурочкой!

– Эмма – маленький ураган… Потом какое-то непонятное бла-бла-бла… Она очень эмоционально на всё реагирует, и этим так похожа на свою мать… Опять непонятное бла-бла-бла… А вот ещё случай был… Шум крана… И снова бла-бла-бла…

Почему они вообще говорят обо мне? Может, я всё-таки ошиблась и на свидании с папой была вовсе не Джетти? И сейчас он привёл ту загадочную даму к нам домой, чтобы нас познакомить? Только вот зачем все эти неловкие истории ей рассказывать? Он бы ей ещё мою детскую фотографию показал, где я с пустышкой сижу на горшке. Супер!

От этой мысли мне стало ещё хуже. Неужели он действительно бы это сделал? Опозорил бы меня перед будущей мачехой? А ведь знает, что я сюрпризы не люблю. Потому что чаще всего это не какие-то приятные сюрпризы, а просто бомбы-вонючки. Нет, мне такого счастья не надо.

Я попыталась незаметно заглянуть на кухню сквозь деревянную занавеску с бусинами. Прислонившись спиной к стойке, папа разговаривал с кем-то, кто сидел за маленьким столиком в углу справа от двери. Там я обычно завтракала, хотя это, пожалуй, громко сказано, потому что чаще всего по утрам я опаздывала, и времени хватало только на пару быстрых глотков чая и три ложки кукурузных хлопьев. Было ясно, что с такого ракурса я ничегошеньки не увижу.

Ладно, хватит прятаться. Я отодвинула в сторону занавеску, вошла в кухню и… застыла от ужаса. Это была, наверное, самая большая шутка на земле! Папа разговаривал с… Винценцем. Да. С ВИНЦЕНЦЕМ! Его, кажется, моё внезапное появление тоже шокировало – он поспешно вскочил со стула и чуть не уронил нож, которым нарезал овощи. Однако в последнюю секунду Винц всё же успел поймать его и смущённо улыбнулся.

Папа удивлённо посмотрел на меня.

– Эмма, вот и ты! А я уже собирался звонить. Кстати, посмотри, кого я обнаружил. Он вас очень ждал.

О боже мой.

Папа обнаружил Винценца.

В голове зашумело.

Винц лукаво улыбнулся.

– Привет, Эмма, где ты была?

Я стиснула зубы. У него действительно хватало наглости спрашивать МЕНЯ, где была Я, хотя это ОН пропал на несколько часов, ни слова не сказав. Ух, как я на него разозлилась!.. Я не видела себя со стороны, но наверняка моё лицо стало цвета спелых помидоров, лежавших в миске. Медленно и угрожающе я двинулась на него.

Винценц медленно отступал назад, пока не упёрся бедром в подоконник. Всё, дальше бежать некуда.

– С тобой всё в порядке?

О нет. Не в порядке. Пока. Но скоро будет. Да, очень скоро всё будет в порядке. Скоро всё будет просто прекрасно!

Я схватила миску с нарезанными помидорами и…

– Эмма! – Папа вовремя среагировал и отнял у меня миску. – Да что на тебя нашло?

В этот момент на кухню заглянула Леона. Увидев нашего гостя, она изумлённо открыла рот.

Папа сбросил помидоры на сковороду к нарезанной рыбе. Там же вместе с оливками, каперсами и морковью уже шипели кубики лука. Не слишком впечатляло. Они были совсем чёрными и сморщенными. Пока он энергично помешивал соус (или то, что должно было им стать), мой отец строго сказал:

– Я тебя совсем не узнаю. Почему нельзя было сразу сказать правду?

– Какую правду? – пропищала я.

– Надо же было выдумать такую абсурдную историю о семиюродном брате Леоны из Англии, – продолжал папа, будто не слыша.

– Семиюродный брат? Что? – растерянно пробормотала Леона.

– Шестиюродный, вообще-то, – смущённо поправила я.