– Вы ничего из этого не помните? – догадался Тисон.

Я отрицательно покачала головой.

И даже хуже.

Я об этом вообще не знала.

– Что вы помните? – поинтересовался Эветьен.

– Как очнулась… в постели, в спальне, в которой никогда раньше не была, и в окружении незнакомых женщин.

– А до пробуждения в замке Делени? Помните, что конкретно произошло в родовом поместье вашей семьи? Что вы говорили и делали?

Я снова помотала головой.

– Совсем ничего? – не унимался Эветьен.

– Ничего из того, о чём вы рассказали, – нашла я более-менее корректную формулировку.

Потому как если Шевери-старший полюбопытствует, помню ли я свою жизнь до удара, то придётся врать напропалую.

Собственную жизнь – скромное житьё-бытьё Алёны Волковой с планеты Земля – помнила я распрекрасно.

С двадцатью с лишним годами жизни благородной фрайнэ Асфоделии дела обстояли куда как хуже.

Даже никак.

– Странно, – произнёс Эветьен задумчиво. – Вы определённо в своём уме и твёрдой памяти…

Только не той, что им нужна.

– …хотя частичная её потеря объяснила бы некоторые моменты в вашем поведении… пусть и не все. И ваша сила… она есть по-прежнему, но ощущается много слабее, чем можно ожидать в вашем случае.

– Но она есть, – я посмотрела на свои руки, пошевелила пальцами.

Ничего подозрительного я не чувствовала. Вообще ничего такого, что могло в моём представлении говорить о наличии великой силы. И великой ответственности, ага… Однако теперь получалось, что пресловутый магический дар всё-таки есть… Эветьен что-то сделал и артефакт показал отрицательный результат…

– Вас это удивляет?

– Да… то есть нет… то есть не совсем… – я подняла взгляд на мужчин.

Тисон смотрел с сочувствием мягким, искренним, обволакивающим, словно аромат душистого чая. Казалось, рыцарь готов сесть рядом со мной, обнять и начать гладить по волосам и спине, успокаивая и уверяя, что всё-всё будет хорошо.

Эветьен продолжал изучать меня пристально, пытливо, ища подвох и ответы на копящиеся вопросы.

Он ведь много знает, советник Шевери…

О магии, артефактах и энергетических следах.

– Как вы это сделали? – спросила я.

– Что именно?

– Это, – я заново вскинула руку. – Как вы подстроили мне отрицательный результат?

– Вы ещё не поняли?

– Отчего же, понимаю… поняла теперь. Вы один из них, этих закатников?

– Нет, хвала Благодатным! – с чувством воскликнул Эветьен. – Уберегли Четверо от сей участи сомнительной.

– Тогда какого хрена ты… вы здесь маглом притворяетесь? – в конце концов, нападение в качестве лучшего средства защиты ещё никто не отменял. – Разве вы не должны быть или в числе адептов Заката, или лишиться дара значительно раньше?

– К счастью, в юности мне хватило ума промолчать и не показывать то, что чужим видеть не следует, а Его императорское величество был заинтересован в людях одарённых, но не подчиняющихся при том закатникам, с разумом, не отравленным их клятвами верности и догматами. И, фрайнэ, время от времени вы произносите слова, звучащие иначе, смысла которых я не понимаю. На каком языке вы говорите?

Вероятно, Эветьен тоже слышал о вышеупомянутом способе защиты.

И с Шевери-старшим отмазка про старое островное наречие вряд ли пройдёт.

Признаться, до сего момента я не задумывалась, как люди вокруг воспринимают слова, привычные мне, но чужеродные для них. Мы понимали друг друга, говорили на одном языке – на языке, принятом в Империи, – хотя неясно, как я смогла его выучить за столь короткий срок. Или на самом деле ничего-то я не учила, просто он стал моим при перемещении?

Возможно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И даже больше – я слышала и себя, и других так, как если бы все говорили по-русски. Кто знает, может, я уже и думаю на местном, при том совершенно этого нюанса не замечая? Но вот слова, чуждые этому миру… наверное, в отсутствие понятных аналогов я произносила их на родном, что неизбежно привлекало внимание.

– А в чём дело? На Сонне Асфо… я говорила на том же языке?

– В основном вы говорили на франском, неизвестный же язык, судя по описаниям очевидцев, похож на элейский. Правда, королевства Элейя не существует несколько веков как, поэтому её язык считается погребённым в прошлом… мало кто знает его ныне, он не входит ни в число наук, преподаваемых в университетах, ни в женское образование.

Хоть на русском Асфоделия не болтала, а то я уже всерьёз опасаюсь, что ещё она могла вытворить, прежде чем покинула своё тело.

Интересно, рассчитывала ли она на такой результат или нет? И чего хотела добиться?

– Мне кажется, наше общество изрядно утомило фрайнэ и ей пора отдохнуть и побыть в покое, – вмешался Тисон.

– Фрайнэ не ответила на вопрос, – Эветьен старательно гипнотизировал меня взглядом.

– Спросишь в следующий раз, – Тисон вытянул между мной и Эветьеном руку, отодвигая брата подальше от меня.

– Я бы предпочёл сейчас.

Вот баран!

Или козёл?

– Рыцарь Шевери прав, я устала и хочу отдохнуть, – заявила я и встала.

Да и судя по негромким голосам, доносящимся из гостиной, Жизель пришла с завтрака и теперь, наверное, удивлялась, почему её соседка постоянно уединяется с двумя мужчинами.

Не иначе как общение с гостями из многомужней страны дурно повлияло на юный неокрепший ум.

– Хорошо, – неожиданно смирился Эветьен и отступил к двери. – Продолжим в следующий раз.

– Жду с нетерпением, – язвительно откликнулась я.

– Я тоже. И не рассказывайте никому о том, что произошло сегодня. Чем меньше людей будут знать правду, тем лучше.

Я кивнула.

Тисон бросил на меня немного виноватый взгляд и вместе с братом наконец покинул спальню. По ту сторону порога Жизель встретила мужчин очаровательной невозмутимой улыбкой, проследила, как они, поздоровавшись с ней и раскланявшись, вышли и из гостиной. Кили и горничная Жизель – всё никак не запомню её имя, как, впрочем, и остальных рыцарей, – жались в уголочке, потупившись почтительно и делая вид, будто они не более чем деталь интерьера. Но, без сомнений, девушки видели, слышали и запоминали куда больше, чем казалось со стороны.