– Поняла! Да, прекрасно поняла.

Когда мы распахиваем дверь подъезда, меня захватывает бурный поток мыслей. Это то место, где я проводила больше всего времени, кроме своей собственной квартиры. Здесь всё напоминает о нас. Вот мы наряжаемся на полуночный показ фильма ужасов «Рокки». Вот Урсула в сетчатых чулках и тяжёлых чёрных ботинках звонит кому-то в холле. Вот я плачу после первой ссоры с Джеймсом, а Урсула присаживается на корточки рядом со мной и уговаривает успокоиться и вести себя как королева. «Подними подбородок, – говорит она. – Не позволяй никому увидеть тебя с опущенной головой».

– С тобой всё хорошо? – спрашивает Белла. – Ты сильно побледнела.

Многоквартирный дом Урсулы раньше был довольно красив, но за последние десять лет пришёл в упадок. Лифт не работает, а фреска с фламинго и океаном выцвела до приглушённых розовых и голубых тонов. Мы проходим по короткому коридору и оказываемся перед дверью Урсулы. Я медлю.

– Ты готова? – спрашивает Белла, нахмурившись.

– Можно мне ещё минутку?

Белла прислоняется к стене.

– Значит, вы давно дружите?

– С первого класса. Когда моя семья погибла и мне пришлось переехать к Джие, я перешла в новую школу. Некоторые дети там знали друг друга с двухлетнего возраста. Но Урсула подошла прямо ко мне, дала оранжевый маркер и позвала раскрашивать картинку вместе с ней. Я так и сделала.

– А теперь она пропала, и тебе нужно проведать её сестру и мать.

– Да.

– И это непросто, потому что ты чувствуешь себя виноватой.

Эта мысль вдруг перевешивает всё остальное.

– Да?

– Ну, я не знаю, почему ещё тебе может быть неловко видеть её мать и сестру. Наверное, они ждали, когда ты придёшь. Поэтому ты, должно быть, чувствуешь вину за что-то.

Я смотрю на напарницу и впервые не чувствую раздражения или злости. Я ощущаю только благодарность. Хотелось бы мне сказать ей об этом, но когда я открываю рот, выходит только:

– Ты очень проницательная, ты в курсе?

– Спасибо, Мэри Элизабет, – отвечает Белла, заливаясь краской.

Конечно, я чувствую себя виноватой в исчезновении Урсулы, и правда в том, что у меня есть на то причины. Я была так зациклена на себе, что не обращала достаточно внимания на то, что происходило вокруг. И мне не хочется этого признавать, но у Урсулы действительно есть враги. Она много людей разозлила своими действиями и угрозами.

– Ты готова? – спрашивает Белла.

– Вроде бы да.

Белла стучит в дверь и отходит так, чтобы я оказалась впереди.

– Мэри Элизабет? – Дверь открывает Моргана. Огромные полосатые коты Урсулы кружат позади неё по гостиной. – Мы всё гадали, где ты!

От тяжести и силы ответственности, которая тут же обрушивается на меня, я чувствую себя в тысячу раз несчастнее, чем тогда, когда только вошла в подъезд, особенно когда замечаю, что Моргана выглядит ещё костлявее, чем обычно. Она распахивает дверь настежь и бросается ко мне, обхватывая руками за талию, и держится за меня так, словно никогда больше не отпустит.

– Морджи, – говорю я, – у тебя всё нормально?

Мама Урсулы болеет и, скорее всего, совсем не заботится о Моргане. Насколько я знаю, даже малейший стресс заставляет её ложиться в кровать. Ноги Морганы торчат из-под длинной сорочки, а сверху накинут чёрный халат, который ей слишком велик и громко шуршит. Пальцы на её босых ногах отдают синевой. В глубине квартиры на стене мерцает телевизор, а кошки осуждающе смотрят на меня, усевшись на коврике у двери.

– Ты тут одна? – Белла делает шаг вперёд Моргана подозрительно смотрит на неё.

– Конечно, нет, – говорит она. – Мама спит. И вообще, мне уже одиннадцать. Я могу оставаться дома одна.

Я касаюсь её плеча.

– Она не имела в виду ничего плохого. Она просто спросила.

– Я не просто так спросила. Когда ты в последний раз нормально ела?

Моргана пожимает плечами.

– Мама дома, но она не очень хорошо себя чувствует.

– Прости, Морджи. Разреши нам немного осмотреться – обещаю, мы не потревожим маму. – Я успокаивающе похлопываю её по плечу.

Моргана обхватывает себя руками и пропускает нас, затем заходит сама и закрывает дверь, и мы оказываемся в квартире со знакомым запахом сырости, кошек и кофе.

– Полиция сказала, что она ушла сама. – Моргана роется в кухонном шкафчике. Тот почти пуст. – Хотите чаю?

Белла поднимает свой стаканчик с кофе.

– Я думаю, мы в порядке, но спасибо тебе.

– Она бы никогда вас не бросила, – говорю я. – Ты же знаешь, да? Твоя сестра никогда бы не ушла без причины.

– Я знаю. Она мне всё время это говорила, – говорит Моргана, закрыв шкафчик и подойдя ближе.

– Можно зайти в её комнату? – говорю я неожиданно робко, как посторонняя, хотя я провела очень много времени здесь. Прошло два года с тех пор, как они потеряли отца, но сейчас в этой квартире особенно чувствуется обречённость.

Моргана берёт меня за руку и ведёт по короткому коридору. За закрытой дверью в комнате её матери рычит обогреватель, и я рада, что просто прохожу мимо. Даже когда на улице идеальная погода, в этой квартире всегда прохладно и сыро.

Белла заходит вслед за мной в вечный беспорядок Урсулы. Стены её комнаты увешаны плакатами любимых групп, флагами «#ВерностьНаследию», постерами с кинозвёздами, обложками комиксов и нашими совместными фотографиями. Шкаф битком набит боа, диадемами, кожей, кружевами, латексом, пайетками, стразами, ботинками из змеиной кожи, комбинезонами с единорогами, чёрными глянцевыми перчатками и рядами массивных туфель на высоких каблуках.

– Ого, – восклицает Белла.

– Это моя девочка, – говорю я.

Комната пахнет парфюмом с нотками роз и морской соли. И, конечно, здесь стоит её проигрыватель и коллекция винила в коробках вдоль стены.

Я не могу здесь находиться. Это слишком больно.

Белла зарывается в шкаф Урсулы, и Моргана тянет меня за рукав.

– Пойдём со мной, – говорит она.

Я оставляю Беллу и следую за Морджи.

– Можно я тебе кое-что расскажу, Мэри?

– Конечно, – отвечаю я.

Она медлит.

– Ты можешь пообещать, что не расскажешь маме или ещё кому-нибудь?

– Да. Конечно!

– Просто я не хочу, чтобы кто-нибудь сердился.

– Ладно.

Моргана тянет меня обратно в