он окончил Николаевское кавалерийское училище, служил в Кавалергардском полку, был преподавателем Офицерской кавалерийской школы. Десять лет подряд Маннергейм ездил в лагеря под Красное, где в общей сложности провел два года и восемь месяцев.

«Служба в кавалергардском полку полностью отличалась от той, к которой я привык в драгунском полку. Поскольку казармы находились в городе на берегу Невы, то эскадроны очень редко выводились на открытую местность, так что в основном проводились лишь формальные учения и конные занятия в манеже.

Я с сожалением вспоминал лихие занятия на широких просторах в районе города Калиш. Именно поэтому самыми приятными были выезды в лагеря в Красное Село, которые начинались в мае и продолжались все лето. Когда столицу посещали царственные особы и правители зарубежных государств, их обычно привозили в Красное Село – там, в честь высоких гостей устраивали пышные парады и маневры, которые демонстрировали мощь Российской империи, а нам это давало возможность отвлечься от повседневной лагерной жизни. Однако самым главным в такой жизни кавалергардов были скачки, на которые прибывало все высшее командование и военные представители других стран»[45].

Кавалергардский полк, в котором служил Маннергейм, занимал крестьянские избы в Павловской слободе. Постепенно он переводился в бараки. В них размещались и каморки самих кавалергардов, и конюшни. Для принятия кавалергардов двух эскадронов на постой крестьянам выдавались деньги на строительство сарая и конюшен. Слобода была застроена аккуратными деревянными домами. В одном из них и квартировал Маннергейм: «За все дни моего пребывания в слободе я жил в чистом доме старого ингерманландца, жена и дочери которого во многом освобождали моего денщика от домашних работ. У меня всегда было безукоризненно чистое белье, парное молоко и очень вкусный хлеб. В этом доме я имел отдельный туалет и летний душ»[46].

В Красном Селе ведущую роль на маневрах играла, несомненно, кавалерия. Гвардия – элита вооруженных сил, а кавалерия – элита гвардии. Сюда стремились попасть все амбициозные дворянские сыновья, отсюда начинались головокружительные карьеры. Но еще гвардейская кавалерия это шик, выправка, огромные затраты на лошадь и форму, а также железная выучка и дисциплина (по крайней мере, на маневрах и в строю), отчаянная храбрость.

Офицерское собрание Кавалергардского полка. Красное Село. Конец XIX – начало XX вв.

Ежегодно во второй половине мая кавалерийские полки один за другим тянулись в Красное Село с оркестрами, походным маршем, с привалом возле имения Ульянка (место это долгое время так и носило название «Привал»). Селились кавалерийские полки в районе Павловской слободы, ближе к Петербургу, вдоль высокого левого берега Дудергофки. После двух-трех дней, выделяемых на обустройство, начинались учения. Для них было выделено специальное место – Военное поле. Оно занимало примерно шесть квадратных километров между деревней Виллози и самим Красным Селом. На этой большой равнине разворачивались основные события всех лагерных сборов. Тысячи, десятки тысяч солдат ежедневно во время проведения лагерей выходили на нее, чтобы тренироваться в совершении сложных маневров. Особенно выделялись выходы на учения кавалерийских полков – со знаменами и военными оркестрами. Долгие часы проводили офицеры и солдаты в маршировках, тренировках на пересеченной местности, скачках. Впрочем, участники событий замечают, что, когда одновременно на поле выходило одиннадцать конных полков, над полем стояла ужасная какофония из звуков сразу трех или четырех военных оркестров. Отдельно проходили тренировки по стрельбе как из стрелкового оружия, так и из артиллерийских орудий. Поскольку все войска одновременно находиться на военном поле не могли, часть тренировок проходила на стрельбищах, полигоне и просто в окрестностях Красного Села. Кавалерийские бригадные и дивизионные учения кавалерии на Военном поле начинались во второй половине июля. К. Г. Маннергейм, вспоминая свою кавалергардскую молодость, писал, что эти учения «были однообразны и повторяли одни и те же построения, эволюции и атаки»[47].

Считалось, что доведенные до автоматизма движения и маневры развивают у офицеров глазомер, внимание и дисциплину. Традиционное для российской армии XIX в. излишнее внимание к внешней стороне военного дела в ущерб и вооружению, и развитию самостоятельности, и готовности принимать инициативные решения, ярко были видны на маневрах в Красном: длинные шеренги полков, вытянувшиеся в нитку, бесконечные марши, парады – все это становилось не меньшей, а в некоторые периоды истории и бо́льшей частью всех дел солдат и офицеров на маневрах. Военные неудачи Крымской и Русско-японской войны сильно меняли стиль подготовки и содержание маневров, приводя их ближе к реальным боевым действиям.

В завершение военной учебы проводились большие корпусные маневры с участием разных родов войск, или, по крайней мере, всей гвардейской кавалерии. Войска покидали Красносельский лагерь и отправлялись, согласно легенде, в дальние пригороды, дабы отбить нападение гипотетического неприятеля то со стороны Луги, то со стороны Нарвы, то у Колпина. За корпусными маневрами следовал смотр. На Военном поле отрабатывался итоговый маневр, а после кавалерийские полки должны были пройти галопом по всему полю, преодолевая специально для этого сооруженные вал и ров. По завершению маневров обычно проводились парады и смотры. Они проводились у Царского валика. Здесь же, у валика, проводились и показательные стрельбы, и парады, и производство юнкеров в офицеры. Остатки Царского валика видны и по сей день на бывшем Военном поле за Красным Селом по дороге к Виллози.

Император Николай II перед началом смотра. 25 июля 1913 г.

Также оставил воспоминания об обучении кавалеристов в Красном Селе А. А. Игнатьев:

«В лагере под Красным Селом начался скучный курс тренировки лошадей, подготовлявший их к скачкам и парфорсным охотам. Каждое утро начиналось с длительной езды по большому кругу, в середине которого были воздвигнуты „гробы“, как мы прозвали очень серьезные препятствия, построенные саперами на твердой, как камень, глинистой земле. Вероятно, из опасения несчастных случаев нас на них никогда не пускали. Но вот в одно прекрасное утро дежурный по школе офицер вбегает в мой барак и срочно требует меня к начальнику школы. У начальника уже собралось человек двадцать лучших ездоков старшего курса.

– Завтра его императорское высочество, – подразумевая Николая Николаевича, говорит начальник школы, – привезет к нам в школу наследного принца Баварского, которому надо показать все, что есть у нас лучшего. Необходимо поразить его высочество прыжками через наши новые препятствия на кругу. Вот, например, на первое препятствие – каменную стенку – могут пойти штаб-ротмистр граф Игнатьев и капитан Елачич.

– Ваше превосходительство, – говорю я, – у капитана известный прыгун на конкур-иппиках, а у меня ведь совсем неопытная молодая кобыла. Как бы не ударить лицом в