же Майя Плисецкая никогда не будет требовать, чтоб роль Ромео тоже отдали ей, а тот балерун не будет претендовать одновременно на Тибальда. Все работают на общий результат, если кто-то кого-то не переносит на дух, как Королёв и Глушко, это не мешает соединять усилия в достижении общей цели. В сознании возникли смутные идеи, впрочем, быстро рассеявшиеся, когда провалился в сон.

Но я их не забыл. Когда один из экспертов Келдыша спросил, правда ли, что по моей инициативе в число объектов, возводимых в интересах ЦПК, включён комплекс под названием «камера повышенной влажности», ответил, не моргнув глазом: так точно, из-за проблем с очисткой воздуха мы все на борту кораблей «Восток» страдали от влажности, необходим навык выживания, закреплённый на земле. Так как сумма фигурировала неизмеримо меньше, чем двести миллионов на доводку РД-1000, чиновник не стал углубляться и кивнул, переходя к другим статьям расходов, подлежащих секвестрованию. А я поздравил себя и всех, проходящих подготовку в Звёздном, «камера повышенной влажности» с парилкой и веничками у нас появится уже в шестьдесят четвёртом.

Отчёт комиссии заслушивался на Совете главных конструкторов в конце декабря, всё ждал, что Королёв мне скажет: «И ты, Брут!» И я в ответ: «Сюрприз!»

Приоритет нашего объединения в деле «застолбить» Луну посредством многопусковой схемы сохранился, но это максимум, чего удалось достичь. Дальше началось по принципу «всем сёстрам по серьгам», каждая балерина космического балета получала определённые роли сразу в нескольких спектаклях.

Как только ЛК стартует с лунной поверхности, увозя живого (надеюсь) космонавта и пару кило добытого им грунта, первая лунная пилотируемая программа сворачивается. Далее средними ракетами, а на ближайшее будущее это только модификации «семёрки», выводятся спутники Земли и малые пилотируемые корабли вроде «Восхода». Полезная беспилотная нагрузка даётся на откуп нескольким КБ, причём с правом самим проектировать третью ступень к королёвским двум первым.

Поскольку команда Глушко смогла обеспечить устойчивую работу гидразинового двигателя с тягой семьсот тонн у земли, достижение если не тысячи, то хотя бы девятисот в вакууме просматривалось уже в шестьдесят четвёртом, был реанимирован проект УР-500, только теперь с новыми двигателями — четыре или шесть по окружности среднего отсека первой ступени, лишённого центрального двигателя, в отличие от «Сатурн-5». Эти двигатели с обтекателями не отделялись, как у «семёрок», а падали вместе со средним отсеком после разделения со второй ступенью.

При всём уважении к Королёву, обновлённый «Протон» выглядел на бумаге гораздо более многообещающим, чем его «Союз» с десятком кислород-керосиновых копий американского F-1. Более простой из-за отсутствия необходимости в криогенной технике и менее капризный двигатель на токсичных компонентах ожидался раньше, чем РД-700. Понятно, что опыты с кислород-керосиновым агрегатом не прекратятся, но только благодаря утечке американских данных.

Соответственно, на Байконуре развернётся строительство нескольких грандиозных объектов. Корпус, первоначально предназначенный для ракеты «Союз», будет перепрофилирован для финишной сборки «Протонов». В отличие от Н-1 с огромной и нетранспортабельной нижней частью и от «Союза» с той же идеологией компоновки, узлы первой ступени «Протона» легко доставляются издалека по железной дороге, свинчиваются неподалёку от двух стартовых площадок под запуск ракет с тягой шесть тысяч тонн, они тоже должны вступить в эксплуатацию в течение следующего года.

Глушко застолбил вторую ступень «Протона» с одним гидразиновым двигателем, а вот третья, четвёртая, возможно — и пятая ускорительная ступень отдавались в разработку нескольким коллективам. КБ Лавочкина в лице Бабакина получил автоматические межпланетные станции, правда, ключевой проблемой оставалась электроника связи и управления. А ещё светили проекты большой околоземной и чуть меньшей окололунной станции, прилунение большого трёхместного аппарата, а не огрызка ЛК, затем переход к строительству постоянной станции на поверхности с периодическим нахождением в ней людей.

До пертурбаций последних двух лет среди военных ходила поговорка: Королев работает на ТАСС, Янгель работает на нас, а Челомей — на унитаз. Теперь Челомей получил второй шанс, от Сергея Павловича уплывали разработки и четырёхместного корабля, и орбитальных станций, нераспределённым пока оставался кусок пирога в виде станции Луна-поверхность, не самый лакомый, зато ОКБ Янгеля вовлекалось и во вполне гражданские заказы. В общем, достигнутая специализация прожила весьма недолго. Келдыш намеревался в нашем балете заместить конкуренцию сотрудничеством, посмотрим…

Понимая, что свёрстана программа развития космоса лет на десять вперёд, и она точно будет принята правительством, а темп осуществления зависит только от щедрости в выделении ресурсов, Королёв первым вышел из зала Академии наук, согбенный как никогда. От его ракетного будущего отрезан большой ломоть. Вдобавок, Главный не знает, что и собственные годы у него сочтены. Я всё не мог решиться завести с ним разговор о здоровье, хоть уже некуда тянуть. Даже не стал его провожать к машине, что обычно не забывал, мне предстояло договориться о более срочной встрече.

На следующий день, как условились, заглянул к Келдышу в институт со знаками внимания к новогоднему празднику. Посидели, но только за чаем.

— Гагарин! Ты не просто коньяк принёс. Что-то ещё хочешь сказать, хитрец. Или тебе не понравились выводы комиссии?

— А они всем не понравились, Мстислав Всеволодович. Такова судьба любого компромисса. Тот же Глушко с радостью согласился бы зарубить проект ЛОК-ЛК, рискуя пропустить американцев, лишь ради проталкивания полёта к Луне на «Протоне». Нет, мои идеи чуть пониже и пожиже. Готовы послушать или отложим до Нового года?

— Коль явился — не томи, — разрешил академик.

— Вы не против причесать КГБ против шерсти? Не бойтесь, не подбиваю к государственному перевороту. Но их параноидальная страсть к секретности мешает, и я предлагаю радикальный шаг. Не только разместить часть заказов на узлы связи и управления на «Тесле» и на «Роботроне», но использовать японские полупроводниковые технологии. Вплоть до того, что купить производственные линии, самим выпускать германиевые транзисторы, а лучше — кремниевые. Отечественные ненадёжные, выход годных по условиям военной приёмки — единицы процентов, поэтому их так мало в космической аппаратуре.

— Всё, что закажем у японцев, тут же узнают американцы. К тому же международные отношения сложные, Хрущёв послал их нахер по вопросу островов, Шелепин тоже не разбрасывается землёй, добытой кровью.

— Но правительственного запрета нет? А частник готов любой возможности заработать. Что же касается секретов, американцы узнают всё, если мы закажем у джапов определённую схему, распаянную и отлаженную. Но конечные схемы собирать, налаживать, заливать компаундом нам надо на своей земле, отстреливая их пауэрсов на подлёте. Будет тогда утечка секретов?

— Не думаю.

— Вот и объясните Семичастному, Мстислав Всеволодович. Пока наш радиопром раскачается, отстанем, сильно.

— Я примерно представляю советскую