и терминологии. Вероятно, в ближайшее время внимание к использованию «дискурсивной силы» в Китае сохранится, в результате чего фактически будет создаваться альтернативная Западу дискурсивная реальность, и большинство стран мира окажутся перед дилеммой — какую точку зрения принять.

На тропу выходят «боевые волки»

Пожалуй, наиболее заметным проявлением новой парадигмы о «дискурсивной силе» стало формирование таких феноменов, как «боевые волки»

и «дипломатия боевых волков» .

Еще во время первого пятилетнего срока Си Цзиньпина, отвечая на призыв властей добиваться большего «права голоса», китайские дипломаты стали вести себя активнее: давать интервью, размещать в зарубежной прессе статьи, позволять себе острые высказывания, инициировать полемику. На фоне присущей прежним временам сдержанности это было хорошо заметно и сразу же вызвало обеспокоенность у наблюдателей, видевших в напористости свидетельства китайской экспансии.

В 2018 году под впечатлением от действий Дональда Трампа, который не только объявил Китаю «торговую войну», но и запомнился активным использованием соцсетей, Пекин перешел к решительным действиям. В том году под патронажем Отдела пропаганды Центрального комитета Компартии была создана медиакорпорация «Голос Китая» (также известная как China Media Group

), объединившая теле- и радиовещательные мощности, работающие на иностранную аудиторию. Для того чтобы быстрее конкурентов доносить свою точку зрения до всего мира, отдельные китайские ведомства, журналисты и чиновники стали заводить аккаунты в Facebook и Twitter (которые, как отмечалось выше, заблокированы в самом Китае). Таким образом, дипломаты оказались на передовой информационной войны.

На Западе появился даже неологизм, обозначающий новый, агрессивный язык китайской дипломатии, — Wolf Warrior Diplomacy. С одной стороны, термин восходит к названию китайских блокбастеров «Боевой волк» и «Боевой волк-2» (в русских переводах также «Воин-волк» и даже «Войны волков»). С другой стороны, «боевым волком» называют официального представителя МИД КНР Чжао Лицзяня

, который стал лицом Китая в «войне обвинений» по поводу коронавируса[168].

Думается, Чжао Лицзянь должен быть доволен сравнением, так как дилогия о «Боевом волке» весьма популярна в Китае. Кинокартины про отставного спецназовца проникнуты простой мыслью: «Китай готов отстаивать свои интересы в любой точке мира». И Чжао Лицзянь действительно делает это, пусть и выбранная дипломатом спецназовская тональность может покоробить западную аудиторию.

К числу «боевых волков» относили и других видных китайских дипломатов, таких как официальные представители МИД КНР Хуа Чуньин

и Ван Вэньбинь , посол КНР в Великобритании в 2010–2021 годах Лю Сяомин , посол КНР во Франции с 2019 года Лу Шае , а также бывший главный редактор рупора китайской пропаганды вовне, газеты Global Times, Ху Сицзинь .

При этом далеко не факт, что «дипломатия боевых волков» направлена именно на внешний мир. Не менее логичен вывод, что она ориентирована на сам Китай, более того, на саму Компартию, которую Си Цзиньпин хочет максимально сплотить и мобилизовать для решения внутренних (экономическая стагнация) и внешних (давление Запада) задач.

Это обстоятельство в некотором смысле объясняет, почему действия китайских дипломатов очень часто выглядят со стороны так коряво и неуклюже. Однако не нужно забывать, что им попросту недостает банального опыта полемики в публичном пространстве, где любой неверный ход тут же становится достоянием кэша поисковиков и общественного мнения. В этом видны отголоски той «тепличной идеологической атмосферы», которая создана в самом Китае, где выступления редко содержат острые тезисы, а неудобных вопросов из аудитории де-факто никогда не бывает.

Да и к самой агрессивной риторике следует относиться более-менее философски. Не случайно в русском языке есть меткое выражение — «последнее китайское предупреждение», восходящее, кстати, еще к 1950-м годам. Во время кризиса в Тайваньском проливе на протяжении двух недель сентября 1958 года китайская сторона адресовала США восемь «серьезных предупреждений», педантично нумеруя их и сопровождая нарастающей грозной риторикой. Если Си Цзиньпин сотоварищи будут копировать не только фасон одежды, но и стиль руководства времен Мао, не исключено, что нас ждет много громких слов, которые, хочется надеяться, далеко не всегда будут превращаться в дела.

Кроме того, не стоит думать, будто все действия китайских дипломатов спланированы и санкционированы сверху. Сейчас чиновники и дипломаты вынуждены постоянно демонстрировать идеологическую стойкость и непримиримость к врагам Китая. В сомнительных случаях лучше проявить немедленную жесткость, чтобы потом не оправдываться перед высшим руководством, если там посчитают, что реакция была запоздалой или слабой, ведь такая нерешительность может негативно отразиться на дальнейшей карьере. Безусловно, их высказывания отражают те настроения, которые царят в Пекине, но было бы странно за каждым постом и комментарием в соцсетях видеть руку председателя КНР.

Скорее «боевые волки» верно понимают общий настрой руководства, тональность — минор или мажор, но не всегда правильно подбирают ноты. Хор может быть далек от слаженности: например, после того как Чжао Лицзянь в марте 2020 года публично объявил, что коронавирусную заразу в Ухань могли занести американские военнослужащие, последовало заявление тогдашнего посла КНР в США (стоящего выше по рангу) Цуй Тянькая

, который выбрал примирительный тон и призвал к партнерству с США в борьбе с коронавирусом. А в апреле 2023 года, после того как Лу Шае, общаясь с французскими телевизионщиками, неосторожно заявил о спорности суверенитета постсоветских государств, сразу же последовал официальный пресс-релиз посольства КНР во Франции: «Замечания посла Лу Шае были не политическим заявлением, а выражением личной точки зрения во время телевизионных дебатов. Их не следует переинтерпретировать. Позиция Китая по соответствующим вопросам не изменилась»[169].

Иначе говоря, скандальные ситуации, в которые попадают «боевые волки» происходят из-за того, что внешняя политика КНР находится в процессе трансформации. Это все своего рода «болезни роста». Прежние модели, когда китайская дипломатия была подчеркнуто вежливой, корректной, где-то даже пассивной, уже не устраивают китайское руководство. А новые — модели «боевых волков», при которых нужно нести «голос Китая» вовне ярко, дерзко, наступательно — еще не отработаны. До тех пор, пока в Пекине не смогут найти оптимальное сочетание великодержавного пафоса и банального чувства такта, неприятные ситуации будут возникать постоянно, в том числе и в российско-китайских отношениях.

Работа лишь с теми «лидерами общественного мнения», кто приятен и повторяет заученные идеологические формулы, эффективна только на бумаге. Агрессивные действия в отношении тех, кто не хочет плясать под китайскую дудку, хотя при этом зачастую придерживается позитивного взгляда