Я отхожу от кресла и достаю телефон. Выйдя в коридор, я закрываю дверь и звоню Люциану.

Пока я жду, когда он ответит, я иду в ванную и расставляю медицинские принадлежности.

— Я же говорил тебе не делать глупостей. — Люциан пропускает бесполезные любезности.

— Если честно, — говорю я, с ворчанием снимая пропитанный кровью бинт. — Не я первый нанес удар. Это была Бриа.

Он бормочет в трубку какое-то ирландское ругательство, а потом говорит.

— Значит, ты решил, что похитить ее — хорошая идея?

— Никогда не бывает плохой идеей иметь козырь. — Хотя у меня нет намерения использовать ее в этом качестве. — Эленор звонила вам, — говорю я, констатируя очевидное.

— Да, — подтверждает он. — Лука мертв. Мне очень жаль. Кассатто даже не потрудился выудить из него информацию.

Я смотрю в фарфоровую раковину и наблюдаю, как ярко-красная лента устремляется к сливу. Как я уже подозревал, выстрел в особняке — это смерть Луки. Люди Кассатто уже были на месте и подготовлены. Дело не в том, чтобы забрать Бриа. Я просто дал Кассатто лучший повод для достижения своей цели.

— Он использовал Бриа. — Эти слова вырвались из недр моей души.

Я уже видел, как он использовал свою дочь, так что должен был знать. Это моя вина. В тот момент, когда она заползла в мою постель, я должен был знать, почему она там.

В тот момент, когда я погрузился в нее, я был мертв.

Независимо от того, что она была пешкой, прощения не будет; я не могу предложить Бриа пощаду за ее предательство.

Сейчас, вспоминая прошлое, это очевидно. Кассатто поручил мне следить за Бриа. Он хотел, чтобы я был рядом с ней. Ублюдок. Он передвинул свою пешку прямо на место, и она оказалась прямо перед моим чертовым лицом, а все, что я мог видеть, — это она.

Мое небо.

Ослепленный своей единственной.

— Ты должен отдать ее Сальваторе, Ник, — говорит Люциан, прерывая мои самоуничижительные мысли. — А потом тебе следует уехать из города. Дай ей остыть. Эленор хорошо умеет контролировать ущерб. А после свадьбы все забудется.

Он дает этот совет, потому что ни он, ни моя мать не знают, что я доставлю к порогу Сальваторе испорченную девушку. В противном случае его совет был бы совсем другим.

— Присматривай за моей матерью, Люциан, — прошу я его. — При первых же признаках того, что Кассатто намерен причинить ей вред…

— Я не позволю этому случиться. Даю тебе слово. Но ты ведь слышал, что я сказал? — Я смотрю на себя в зеркало.

— Да, слышал.

— Хорошо. Мы с Вайолет поговорим с Сальваторе. Мы попытаемся договориться. Скорее всего, тебе придется исчезнуть с восточного побережья на некоторое время, но мы постараемся обеспечить тебе защиту. Но, Ник, — его тон стал жестким, — ты должен вернуть Брианну.

Закончив разговор, я очищаю и обрабатываю порез. Проверяю, нет ли внутренних повреждений, затем зашиваю двухдюймовую рваную рану. Я начинаю курс антибиотиков — на случай, если задет кишечник. Мне хочется верить, что она специально пропустила жизненно важные органы, но это лишь еще большее заблуждение с моей стороны.

У дочери Кассатто просто плохой прицел.

Я наматываю свежий бинт, не снимая рубашки. К тому времени как я возвращаюсь в комнату, Бриа уже начинает просыпаться. Я зажигаю еще одну кремовую свечу, окутывая комнату мягким светом, и кладу ее кольцо на мраморный столик со звоном. Она поднимает на меня глаза.

— Умно, — говорю я, скрещивая руки на голой груди. — Где ты его взяла?

Я не могу отделаться от мысли, что кольцо, сделанное на заказ, со скрытым оружием — это то, что моя мама могла бы носить. И использовала бы.

Она медленно моргает, все еще дезориентированная своим успокоительным.

— Мне нужно в туалет.

Я киваю, проводя языком по зубам.

— Маленьким убийцам предоставляется право пользоваться туалетом после того, как они ответят на мои вопросы.

Она дергает запястья за пластиковые крепления, проверяя их на прочность.

— Ты планируешь убить меня. — Это не совсем вопрос.

— После того, как я выпытаю у тебя информацию. — Мое подтверждение сидит на языке, как кислота.

Она ничего на это не отвечает. Ни мольбы. Ни слез, ни рыданий. Никаких взяток. Я могу хотя бы уважать то, что она не усложняет ситуацию.

Ее взгляд переходит на чистую белую повязку.

— Тебе нужен врач. — Из моего рта вырывается шутливый звук.

— Я думаю, ты предпочтешь увидеть, как я упаду в обморок от сепсиса. — Я подхожу ближе и придвигаю табуретку напротив нее. — У меня больше медицинских знаний, чем у доктора, которого Кассатто держит в штате для клана.

Какая-то мысль проносится на ее лице, и я наклоняю голову, внимательно наблюдая за ее микровыражениями. Когда она начинает полностью осознавать происходящее, то осматривает свой порванную ночнушку. Бретелька свободно болтается, обнажая половину груди. Шов разорван до самых ребер и едва прикрывает верхнюю часть ног.

Ее взгляд задерживается на засохшей крови между бедер, и у меня в груди вспыхивает огонь.

Тишина накаляется от того, что не было сказано.

— Твой отец убил Луку, — говорю я, сдерживая ярость, которую вызывает это заявление.

Она тяжело сглатывает.

— Мне жаль. — Моя усмешка темна и отражается от стен комнаты.

— Так какой был план? Соблазнить меня? Подсадить на наркотики? Убить меня и мою команду? Это все? — Подняв лицо, она стряхнула с глаз волны спутанных волос.

— Никакого плана не было, Ник.

— Не используй мое имя. Мы больше не Ник и Бриа друг для друга. — Я наклоняюсь вперед и тут же жалею об этом, когда спазм боли охватывает мой живот. Я застонал и сел обратно. — Никакого плана. Верно. Значит, твой отец совершенно случайно заставил клан ворваться в мою комнату сегодня ночью.

— Я не знаю, почему, и что произошло…

— Не лги мне. — Гнев сжал ее рот.

— Мой отец не имеет никакого отношения к тому, почему я оказалась в твоей постели сегодня. Убить тебя — не его идея, она моя. — Ярость в ее тоне совпадает с моей, и на какой-то поразительный момент я почти верю ей.

Однако, несмотря на то что я понял, что у девушки, которую, как мне казалось, я знал, есть гораздо более темная сторона, я не верю, что она решила бы убить человека без причины.

Я не давал ей повода.

Я держался на расстоянии, контролировал свои девиантные порывы. Защищал ее от любой угрозы. Глубина ее предательства подтачивает мою хрупкую решимость, и следующее слово приходится произносить сквозь