— Это всё верно, — кивнул я. — За слабость ненавидят куда сильнее, чем за самую грубую силу. Но и сила бывает очень разной. Мир быстро меняется, Владимир Вольфович. Уже существуют «Гугл» и «Яндекс». Впереди кризис доткомов. Уже есть ФИДО. Есть мобильники. Но мало кто видит реальный потенциал социальных сетей, которые мы будем создавать. Нет, не у нас — там. И культура… я видел, как это оружие используется на таких уровнях, каких нынешние специалисты и во сне представить не могут! Поэтому я здесь…

Я хотел добавить ещё несколько важный вещей. И про культурные диверсии и троянских коней. И про контроль информационных потоков. Даже про трансгуманизм немного — но не успел.

Даже не знаю, кто из нас первым почуял опасность. Владимир Вольфович уже лежал на тротуаре, когда я только хотел крикнуть: «Лежать!», распластавшись рядом.

Они были на вишнёвой «восьмёрке» с киевскими номерами. Пара в чёрных балаклавах, вооружены АКСУ.

Одна из пуль с визгом срикошетировала от столба и на излёте ударила мне в икру. Первые несколько секунд даже больно не было. Только зуд и ощущение растекающейся теплоты.

Владимир Вольфович не пострадал. Когда его телохранители открыли ответный огонь по «восьмёрке», он спокойно, даже с некоторым любопытством, приподнял голову.

В этот момент я вдруг понял, что он не впервые оказался в подобной ситуации.

Телохранители оказались меткими стрелками: покрышки «восьмёрки» были пробиты. Нападавшие попытались скрыться, но через пару секунд оба оказались на брусчатке. Убиты они были или же просто ранены — я не разглядел. Начала болеть раненая нога, и какое-то время мне было совершенно всё равно на происходящее вокруг.

Глава 3

Как и полагается настоящему политику, Владимир Вольфович выжал максимум из нападения: громкие заявления, заголовки в ведущих СМИ, причём не только России и Украины, но и Европы, интервью в прайм-тайм и так далее. Лика, конечно же, подключилась, практически сразу — я позвонил ей по дороге в больницу.

В итоге удалось создать базу для позиционирования нашего ведущего клиента как специалиста по Украине. Причём позиционирование было очень хитрым, учитывающим все слабые стороны того, что пытались делать на этом направлении представители старой номенклатуры.

Очень хотелось посмотреть на метрики, но, к сожалению, это было невозможно: у Серёжиного дяди компьютера с выходом в интернет не было, а открывать такие документы в публичных интернет-кафе такая себе идея. Но я чувствовал: всё получилось, как надо.

В какой-то момент я даже решил, что, если бы этого нападения не было — его следовало бы придумать.

Кстати, покушались вовсе не на Владимира Вольфовича, пускай мы и убедили весь остальной мир в обратном.

Покушались лично на меня.

Выяснилось это довольно быстро: уже на следующий день Бугай навестил меня в больнице, и выдал всю подноготную.

Оказывается, ребята — основатели «Индустриального союза Донбасса», прослышав через связи в Москве о будущих переговорах с Березовским, решили, что их обходят на повороте и решили таким незамысловатым образом намекнуть на свои интересы.

Разумеется, меня приняли то ли за мелкого исполнителя, то ли за сына мелкого исполнителя, которым в играх такого масштаба не грех и пожертвовать.

По словам Бугая, ошибку объяснить удалось довольно быстро. Обошлось даже без новых жертв — была всего-то взорвана какая-то машина, доставлявшая деликатесы в один из ресторанов в Донецке. Потом последовали переговоры, где, собственно, и были урегулированы вопросы по сферам влияния.

На несколько дней Бугай даже приставил ко мне своих охранников, и я не стал возражать. Больше того — использовал этих мордоворотов, чтобы обозначить свой статус. Это должно было в известной степени застраховать меня от повторения неприятных инцидентов, что называется, «по незнанию».

События начинали развиваться стремительно. Я думал, у меня будет ещё хотя бы полгода, а то и больше для того, чтобы адаптироваться и раскачиваться — но не выходило.

После завершения переговоров с Бугаем, расхождения с привычным мне миром начнут расти очень быстро. Причём при любом их исходе, и я это прекрасно понимал.

А, значит, пора формировать свою команду, а не вписываться в чужие.

Пока, конечно, скрытно и незаметно, чтобы не беспокоить сильных мира сего раньше времени. Но это должны быть настоящие отношения, со всеми положенными признаками лояльности.

Кроме того, мне очень хотелось, чтобы моё окружение было не просто лояльным — но и компетентным в своих областях.

Поэтому я так и вцепился в Шурика. Решил, что он настоящий подарок судьбы, которую я решил изменить. И, возможно, так оно и было.

Узнав о моём ранении, он пришёл в больницу. Сам, не дожидаясь Серёжи и его дяди, которые появились только ближе к вечеру — когда Антон Семёнович закончил все свои неотложные дела.

Он был в тех же самых спортивных штанах, что и в Гидропарке, с кое-как застиранными пятнами крови и в Серёжиной майке, которая была велика ему на пару размеров.

Шурик даже притащил мне бутылку минералки под названием «Миргородская» и пару яблок. Не исключаю, что на этот гостинец он потратил свои последние сбережения. Понятно ведь, что, несмотря на достижения в учёбе, денег у парня было не слишком много.

Конечно же, я не стал отказываться от угощения. Наоборот: искренне поблагодарил его и заверил, что доктора как раз рекомендовали мне пить больше минералки. Мол, так раны заживляются быстрее.

Мы поболтали ни о чём. Потом Шурик собрался уходить, начиная прощаться, будто бы навсегда.

Но, конечно, я не готов был отпустить его так легко.

Хочешь испытать человека — подвергни его искушению. Да, такие вещи сомнительны с точки зрения морали, но у меня просто не было времени на то, чтобы съесть с Шуриком пуд соли.

Я предложил ему сто долларов и полную оплату расходов на дорогу туда и обратно, если он согласится привезти кое-что из Москвы.

— Наркотой не занимаюсь, — сразу насупившись ответил Шурик. — Не то, чтобы прям осуждаю — но не моё это… были возможности, я не стал, хотя предлагали всё очень шоколадно.

— Не терплю наркоту и всё, что с ней связано, — заверил я.

— Тогда нафига тебе это? — искренне удивился Шурик.

— Надо бумаги кое-какие забрать из моего офиса, — ответил я. — Метрики по проекту. Конфиденциальные.

— И ты доверишь это мне? — Шурик с сомнением