Шрифт:
Закладка:
Но нынешнее «совещание в узком кругу» было обусловлено даже не этим: Серго потребовал (именно потребовал!) передать ему и пост председателя ВСНХ (который, хотя бы и формально, считался «выборным»). Понятно, то Валериан Владимирович этому обрадовался не очень, а Молотов, чьим заместителем (вдобавок ко всем прочим должностям) был товарищ Орджоникидзе, просто пришел в ярость: в его некомпетентности он уже убедился, а совмещение в «одном лице» и законодательной, и контролирующей функции — причем именно в лице председателя ЦКК — он считал гарантией срыва индустриализации.
— Орджоникидзе надо убирать из ЦКК, — высказал свое мнение Вячеслав Михайлович, — половина наркомов просто стонут от его кадровой политики, он же просто не дает укомплектовать заводы профессионалами. А его назначенцы… Родной его братец, руководящий Кавказской железной дорогой, мало того, что постоянно срывает перевозки продукции из Баку, так еще и просто грабит соседние дороги. Соседи уже просто боятся отправлять на Кавказ хорошие вагоны, потому что вместо них возвращается один хлам! А другой его братец, двоюродный, работая в парткомиссии Закавказской республики, эти грабежи прикрывает, направляя на тех, кто на грабеж жалуется, обвинения в антисоветской деятельности в местные отделы ОГПУ… С этим нужно что-то делать, и делать срочно!
— Допустим, мы можем на пленуме ЦК отстранить его от должности, — задумчиво проговорил Валериан Владимирович, — все же в ЦК наших сторонников достаточно, чтобы продавить такое решение… если кое-кто на пленум приехать не успеет. Но вся его команда такую бучу устроит…
— Не устроит, — недовольным голосом ответил Сталин. — Это, конечно, довольно рискованно, но вы правы, терпеть такое положение дел больше недопустимо. Товарищ Менжинский и его замы товарища Орджоникидзе, мягко говоря, тоже недолюбливают: он не дает им работать со своими ставленниками — а там, как заметил товарищ Молотов, поработать есть над чем. Так что собираем пленум… надо позаботиться, чтобы на нем все-таки имелось наше большинство, а затем разрешаем… поручаем товарищу Менжинскому всю необходимую работу выполнить.
— Я позабочусь, чтобы на пленуме были в основном наши сторонники, — мрачно заметил Куйбышев, — а вот с Менжинским…
— А это я возьму на себя, — дополнил Молотов. — Есть у меня к нему нужные подходы. Сам он, конечно, ничего особо решить не в состоянии, но вот как спустить нужных собак на нужного зверя…
— Ну что, товарищи, — подвел итог этому короткому совещанию Сталин, — за работу! Сколько сейчас уже времени? На сегодня закончим, у меня намечена на вечер одна интересная встреча… Есть мнение, что по результатам мы тоже должны будем принять определенные решения, так что продолжим завтра в полдень. В немного расширенном составе…
Глава 11
Николай Федулов с огромным удивлением оглядывал место, в которое привезли его вместе с семьей, и это состояние удивления у него не прекращалось уже почти неделю. Да и семья его тоже находилась в глубочайшем шоке — ведь все, что случилось, казалось какой-то невероятной сказкой. А начиналось все так паршиво…
Зимой общее собрание колхоза постановило считать семью Федуловых кулаками и направили куда-то наверх требование о выселении их «в Сибирь». Наверху, где таких писем приходило довольно много, рассмотрение бумаг все же заняло какое-то время, так что отряд красноармейцев, который Федуловых должен был доставить на станцию, в село прибыл лишь в конце февраля. Прощание с односельчанами долго времени не заняло, ведь почти все имущество те разграбили сразу, как решили Федуловых «раскулачить», корова Машка за это время даже околеть успела на колхозном дворе, а на лошадей (двух, у Федуловых как раз две лошадки и было) вроде на мясо отправили, так что даже сборы много времени не потребовали. И красноармейцы, посадив всю семью в две телеги (четырнадцать человек в одну просто не поместились), отвезли их на станцию, где посадили в какой-то сарай в ожидании поезда.
Сидеть в сарае — в котором уже сидело с десяток семей таких же «раскулаченных» — пришлось почти два дня, хорошо еще, что охранники выпускали мальчишек за водой, да и хлеба немного выдали. А потом… потом началось «странное». На станцию приехали какие-то важные комиссары, которые с командиром красноармейцев страшно ругались. А когда ругань закончилась, эти важные комиссары отобрали шесть семей и погрузили их всех в три теплушки. Но странное было не это, а то, что в каждую теплушку выдали по большому ведру с кашей, причем горячей, по три каравая, на каждого человека дали по жестяной миске, по ложке деревянной, явно в льняном масле проваренной, по кружке — а затем, все пять дней пути, на станциях кашу и хлеб давали по три раза в день. А когда поезд приехал куда-то, всех выгрузили и посадили в автомобили!
Ехали долго: по автомобилям их рассадили рано утром, практически на рассвете, а привезли в какой-то небольшой поселок уже сильно после полудня — и какой-то командир сообщил ошарашенным «раскулаченным» новость, от которой всем стало как-то не по себе:
— Ну что, мужики, теперь будете здесь жить. И будете здесь теперь хлеб растить и скотину. А пока осваивайтесь: домишки, конечно, невелики — но сами летом отстроитесь. На одну семью положен один дом… пока. Сами поделите кто в каком жить будет или мне приказывать? Дома тут все сейчас одинаковые, и вообще времянки, а вон там, где колья понаставлены, потом еще дома строиться будут, и там дома будут уже настоящие. По плану в селе будет сто домов, но это уже на следующий год план. Так, по печам поясняю: дров очень немного запасено, ими только для розжига печей пользуйтесь — а топить углем будете. Уголь у
