— О да! — Романова аж подбросило, словно от удара тока, и я сам удивился, ибо не ожидал положительного ответа. А парень продолжал: — Само собой, без подробностей, но я знаю. Всё дело в крепостных!

Я недоумённо выгнул бровь. В Российской империи давно отменили крепостное право, рабство и любые формы неволи. За этим очень строго следили, даже ко мне в бар несколько проверок наведывались, чтобы проверить моих работников и что им обеспечиваются надлежащие условия труда.

— Так называют адептов из секты Расстригина, — поспешил пояснить парень, видимо, прекрасно понимая реакцию на это слово. — Мне довелось услышать разговор между отцом и дядей… Отец последние недели очень беспокойный… с каждым днём всё более нервный, а последний раз они обсуждали, что когда Расстригин умирает и перерождается, то первые несколько часов некомфортно видеть новое лицо, пока он его не перестроит под себя. И узнать в этот момент Расстригина можно только по серебряной серьге — неотъемлемой части наряда духовного наставника.

«Моя прелесть…» — тихий шёпот, почти неуловимый, но я успел ощутить холодные нотки теневого кошмара.

— Господин, нам пора, — вышел вперёд один из бойцов секретной службы. — Окно закрывается. Минута, пока на нас выйдут…

— Расстригин? — уточнил я чуть взволнованно.

— Нет, — передёрнул плечами Дмитрий, вставая. — Он пока не обращает на меня внимания. Но другие агенты секретной службы могут задаться вопросом, куда я пропал. И в дальнейшем могут возникнуть проблемы. Лучше не рисковать. У вас есть ещё какие-то вопросы?

«Суворова ждёт твоего решения», — тут же среагировала Юлия.

— Вопросов нет, — я тоже поднялся, хотя и понимал, что мне придётся выждать немного, прежде чем покинуть тайное место встречи. — Я ещё свяжусь с вами. И тогда мы закончим этот разговор.

Романов остановился уже на выходе из комнатки и, обернувшись, бросил:

— Только прошу, поспешите. Я не хочу, чтобы сестра попала под удар безумца. Зная историю вашей семьи, вы сможете меня понять, — по моей спине прошли мурашки, а парень закончил: — И ещё, поспешите на планету. Одна из причин, почему я решил вас встретить здесь в том, что в стране вам будет уже не до меня…

Ненавижу пророчества. И ещё больше ненавижу, когда эти пророчества сбываются. Совсем отвратно, когда предсказания эти из разряда: «Всё пропало!» И в данный момент ситуация находилась именно на данной грани.

— Насколько всё плохо? — этот вопрос в течение всего времени возвращения на планету, а после и в Петербург, я задавал уже, наверное, с десяток раз. И даже сейчас рядом со мной шли три человека, вот только на сей раз вопрос был обращён к человеку, чьему ответу я мог доверять и кто был компетентен.

— Очень плохо. Полагаю, нечто подобное мы могли бы наблюдать у Зенского на финальной стадии заражения, — ботинки Щербакова отбивали ритм по белому кафелю пола, а халат развевался за спиной. — На мой профессиональный взгляд: спасать там уже нечего. Проклятье полностью выжгло душу. Приборы не фиксируют даже средоточие маны.

— Нет! Вы врёте! Всё не может быть так плохо! Вы же не просто так позвали господина Тёмного! Значит, надежда всё ещё есть!

Вторая спутница была меньше нас с доктором, потому, чтобы поспевать за нами, ей приходилось то и дело переходить на бег, отчего в голос проникала одышка. Хотя не должна… её что, в академии совсем не гоняют?

— Господин Тёмный — профессионал, он поможет… — попытался утешить Катерину Владовски мой ученик.

— Профессионал, но не всемогущ, — строго зыркнул я на Романа. — Мне нужно увидеть всё самому.

— И тогда вы поможете! — вновь вспыхнула девушка. — Вы должны помочь! Просто обязаны! Вы должны нашему роду!

Я чуть заметно поморщился… не люблю, когда мне так в лоб напоминают о долгах. Но тут я должен признать, долг перед Владовскими у меня и в самом деле большой и до сих пор не закрыт. И боюсь то, с чем я сейчас встречусь, не поможет мне расквитаться с долгами.

Ещё на Кольце я узнал, что Расстригин сделал свой ход: напал на одного из членов нашего уютного заговора. И то, что это Владовски, одновременно и успокаивало и пугало.

Успокаивало, так как она была не причастна к нападению на предприятия Расстригина. Вероятно, ей аукнулась недавняя попытка покушения.

А пугало то, с какой лёгкостью на Владовски вышли. Буквально пара дней и не помогла сеть из подставных исполнителей. Не помог высокий аристократический статус. Не помогло ничего… Один выстрел артефактной пулей и жуткое проклятье поразило сильнейшего мага и аристократа.

Это значит, что через Владовски… ну или своими способами Расстригин может выйти на нас.

Тем временем мы дошли до палаты интенсивной терапии, где находилась Ольга Владовски. Барьер из медсестёр, словно силовой щит, удержал всех лишних, позволив зайти в палату только нам с доктором Щербаковым. И я тут же вдохнул запах смерти…

Это был странный запах, где нос участвовал лишь побочно: палата была полностью стерилизована так, что даже ароматы антисептика отсутствовали. Однако палату наполняла мелодия пиликанья от десятков приборов, что сложной паутиной проводов и трубок окутали тело матроны рода Владовски.

Похожую картину я видел и вокруг моей верной слуги Елены, но особой жути данной картине придавало то, что тело на постели выглядело не просто целым, но цветущим и полным жизнью. Единственное, у женщины было перевязано плечо, но повязка даже не была пропитана кровью.

Стреляли не насмерть. Специально, вскользь, чтобы проклясть, и цель мучилась на пороге смерти.

Я прикрыл глаза и ещё раз воззвал к нитям контрактов и долгов, что нас связывали… И вновь ничего. А я так надеялся, что хотя бы рядом с женщиной я почувствую отголоски. Но пусто. Ничего.

Лишь холод и мрак, что словно пытались притянуть меня — отголоски проклятья.

— Её душа мертва, — был вынужден признать я. — Тут нечего спасать. Тело лучше всего сжечь… есть шанс, что проклятие может быть