Шрифт:
Закладка:
После урока с Маркони, естественно ни на какое кладбище я не пошел, отправился к себе во флигель, хотел немного перекемарить, но там убиралась Праня (правда уже без Танюшки, так как после обеда её мать была дома). Как вернуть куклу, я так и не придумал. Поспать тоже не получилось, поэтому, пока Праня гремела вёдрами, я немного поразбирал латынь, чтобы урок профессора не выветрился из памяти. А в полседьмого я нехотя собрался и поспешил к Форбрихерам на ужин.
Жили они в историческом центре города — в этом квартале обитал так называемый «цвет» общества города N. Форбрихер весь день пытался навязать, чтобы меня к ним в дом отвела Лизонька, но я решительно пресек все его матримониальные поползновения в мою сторону, отмазавшись уроком с профессором Маркони.
Жили Форбрихеры богато. Об этом буквально вопила, орала, кричала изобильная роскошь, которая была, казалось, во всём: от резных козеток и антикварной мебели, навощенного паркета из морёного дуба, до белоснежных льняных скатерти и салфеток, вышитых вензелями, кипенно-белой хрупкости фарфоровой посуды, и блеска начищенного столового серебра.
На семейном ужине собрались лишь самые близкие родственники, как я понял: сам Форбрихер, его, кстати, звали Генрих Адольфович, его супруга, Гертруда Карловна, худая и чопорная. Кроме Лизоньки был ещё старший брат Вольдемар, примерно шестнадцати — семнадцати лет, он служил в одном из трестов, готовился к поступлению в университет, поэтому старался говорить исключительно басом и всё время сидел с важным видом. Ещё была тётушка Роланда Карловна, желчная дама преклонного возраста и вторая женщина, примерно её ровесница, по имени Альма Францевна, рыхлая и флегматичная. Кем она приходится этому семейству я так и не понял.
Хозяйке помогала девушка Уля, быстроглазая, с простым рязанским лицом. Насколько я понял, она была здесь прислугой.
— Знакомьтесь, это Геннадий Капустин, подающий надежды мой лучший ученик, — витиевато представил меня всем присутствующим Форбрихер и добавил. — Кроме того, Геннадий обучается у профессора Маркони.
Все закивали одобрительно. Хотя вряд ли знали, что конкретно он преподаёт. Скорее сыграло роль иностранное имя. Затем мне представили по очереди всё семейство.
Ужин начался легко и непринуждённо, поначалу болтали ни о чём, о погоде, последних новостях, таких, как открытие новой карусели в городском саду или появление в кондитерской «Мирабелла» клубничных корзиночек, точно таких же, как в Баден-Бадене, в кондитерской у Шарля Армэ, и прочей чепухе.
Пока подавали первую перемену блюд, разговор витал вокруг последних культурных событий города N, в общем, было скучно и я изо всех сил старался не потерять нить разговора — голова от недосыпа была тяжелая.
Сонная одурь владела мной ровно до тех пор, пока в столовой не появилась еще одна участница семейного ужина — довольно пожилая высокая дама в чёрном закрытом платье с камеей из слоновой кости у ворота. Её высокая сложная прическа была украшена замысловатой шляпкой, а на руках были черные кружевные перчатки.
Женщина повернулась ко мне боком, и я аж вздрогнул — нижней челюсти с той стороны у неё не было.
Ах, да, забыл сказать, что эта женщина была призраком.
— Собрались, стая ворон! — хрипло рассмеялась женщина и прошла сквозь стол.
Я вытаращился на неё и не успел отвести взгляд, когда она повернулась ко мне.
— А ведь ты меня видишь, — удовлетворенно сообщила мне призрачная старуха и попыталась прикрыть кружевным жабо отсутствующую часть челюсти.
— Нет, — ляпнул я.
— Видишь. Видишь, — удовлетворённо констатировала старуха и заглянула в супницу, которую принесла Уля:
— Ну кто айнтопф на первое подает⁈ — возмущенно пожаловалась мне она, — словно пейзане какие-то! Видела бы это безобразие моя маменька!
В это время Уля поставила передо мной миску с густым супом.
— О! Айнтопф? — с видом знатока похвалил я, — мммм… Какой божественный запах!
Присутствующие одобрительно заулыбались и переглянулись.
— А ты наглый! — радостно сообщила мне старуха.
— Вы что, ранее пробовали айнтопф, Геннадий? — одновременно спросила тётушка Роланда Карловна.
— Да! — ответил я сразу на оба вопроса и зачерпнул ложкой айнтопф.
— Ты должен убить Форбрихера! — заявила мне призрачная старуха и ложка с супом чуть не вылетела у меня из рук.
Глава 14
Как отобрать у четырехлетнего ребенка куклу⁈ Особенно если это единственная и любимая игрушка?
Утром вышел на улицу, гляжу, а Праня с ребенком идут куда-то. И в руках у неё кукла. С Енохом и Моней внутри!
Ничего не придумав, я ринулся к ним:
— Здравствуйте, барышни, — говорю.
— Добренького утречка, Геннадий Сидорович, — засмущалась Праня (до этого мы с нею никогда не общались).
— А куда это вы направляетесь?
— Да к Ивановым, — почтительно ответила Праня и поправила на голове платок, — сёдня у них убираться буду. А Танюха покамест пущай поиграет.
— Танечка, — сказал я, нагнувшись и улыбаясь доброй улыбкой, — а что это у тебя за такая кукла красивая? Дашь посмотреть?
— Нет! — выпалила Таня, показала мне язык и спряталась за спиной у Прани вместе с куклой.
И вот что делать?
— А вы чегой-то хотели, Геннадий Сидорович? — умильно спросила Праня.
— Да вот хотел спросить, ты у меня когда планируешь во флигеле убираться? — выкрутился я.
— Дык, я ж вчерась токо убиралась? — встревожилась Праня и немного напряженным голосом искательно спросила, — а что, плохо прибралась разве? Дык я прям сейчас пойду, всё исправлю…
— Нет, нет, всё хорошо, — попытался успокоить её я, — я просто хотел узнать, когда в следующий раз? А то ко мне товарищи должны прийти, так я хотел согласовать…
— Ась? — напряглась Праня.
— Подстроиться под твою уборку, — прояснил я, пытаясь скрыть раздражение, — а то ты уберешь, а мы намусорим, курить будем.
— Дык ничаво страшного, курите, Геннадий Сидорович, я потом опосля приду приберусь, ага, — разулыбалась Праня.
Ну и как отобрать эту чёртову куклу⁈
У нас в городе N было три кладбища — старое, новое и еврейское. Призрак Веры не сказал мне, на какое точно нужно идти. Судя по её одежде — умерла она давно, ну лет двадцать-тридцать назад точно. Значит нужно смотреть старое кладбище. Новое появилось
