— Вечная гонка в поисках новых идей, — рассмеялась Мэгги, пожимая плечами и тряся погремушкой перед Лайлой, лежавшей на подушке, куда положила ее мама. — Девочки с нетерпением ждут фотоотчет о том, как я провела день с этой деткой.

Услышав это, Марго натянуто улыбнулась и взяла ключи с тумбочки в холле.

Мэгги продолжила играть с Лайлой на ковре в гостиной, когда Марго наконец ушла. Она не захотела привлекать лишнее внимание к своему уходу на тот случай, если девочка расплачется, поэтому просто взяла сумку со спортивной одеждой и закрыла за собой дверь.

— Ну, Лайла, и чем же мы с тобой займемся? — спросила Мэгги. Малышка загулила и запихнула в рот синий деревянный кубик — ее напоминающие розовый бутон влажные губки с улыбкой обхватили его, и сердце няньки мгновенно растаяло.

* * *

До этого Мэгги никогда не присматривала за детьми, то есть не делала этого один на один, да и возраст детей раньше был таков, что она вполне могла расслабиться перед телевизором. Так что устала она уже через полчаса. Нет, не устала — это не совсем то. Ей стало невероятно скучно. Через полчаса она уже умирала от скуки. Как, черт побери, Марго выдерживает целый день?

И здесь не было вины Лайлы — она была просто прелесть. Эти ее разлетающиеся светлые волосики, торчащие в разные стороны как наэлектризованные, как будто она засунула пальчик в электрическую розетку; эти ее невинные голубые глазки; этот кончик носа, который смешно морщился, когда она смеялась, то есть довольно часто… Нет, Лайла определенно была очаровательной крошкой. Все дело в монотонности, с которой Мэгги надо было подавать ей ее игрушки, и в том слащавом тоне, с которым она произносила свои монологи. Вот от этого и устала.

Спустя час или около того Мэгги решила усадить ребенка в коляску и прогуляться до ближайшего кафе. Хотя в субботу в нем должно было быть много людей, к детям там относились с любовью. А где в этом районе иначе?

Они пошли длинной дорогой, мимо викторианского кладбища, о котором ей рассказывал Тим. Стояла февральская оттепель, и Мэгги заметила у подножия надгробий нерастаявшие островки снега и пробивающиеся побеги крокусов на зеленеющих лужайках.

Лайла болтала на языке, понятном только ей, а Мэгги пыталась представить себе, как Марго проводит свои дни, толкая перед собой коляску с этим драгоценным грузом, ни на минуту не спуская глаз, и в то же время имея практически неограниченное время для размышлений. Что Марго думает о Нике? Или о ней? Мэгги знала, что она просматривает ее фото в Инстаграме.

Этот факт каждый раз заставлял ее слегка задуматься, но она продолжала их выкладывать. Когда наступал момент нажать кнопку размещения поста, у нее каждый раз появлялись железобетонные причины — помимо желания куснуть Марго — выложить любую ерунду, будь то фото обуви, или отрывок из статьи, или букет пионов, присланных поклонником. «Все это моменты моей жизни, — убеждала себя Мэгги, — а вовсе не попытка комментировать жизнь Марго — в конце концов, все сейчас сидят в соцсетях, и в этом нет ничего личного, разве не так?»

Мэгги раздумывала о том, как прогуливается здесь на свежем воздухе ее предшественница, в то время как сама она сидит за столом — о котором уже не думает, как о столе Марго, — с утра до вечера, горбатясь на Мофф. У декретного отпуска явно есть преимущества.

Ее работа сама по себе не была утомительной, но Мэгги от нее уставала, особенно теперь, когда проводила так много времени с Тимом. Ей не удавалось уходить пораньше, как это случалось ранее, она часто не спала в собственной квартире и перестала контролировать происходящее в офисе.

Неожиданно Мэгги почувствовала зависть. Зависть к размеренной жизни Марго, к уюту, к уверенности в себе и своем социальном статусе. Мэгги решила, что после свадьбы жизнь становится значительно менее изматывающей. В конце концов, к тому времени масса вещей уже становятся на свои места. И никто не ждет от вас, что вы будете жонглировать ими, как делали это, прежде чем остепенились.

Теперь в самых разных холщовых сумках, украшенных дизайнерскими логотипами и одолженных в шкафу для модных аксессуаров, ей приходилось таскать с собой запасные трусы, туфли и косметичку с набором туалетных принадлежностей, характерных для гостиниц, — все это было ярким свидетельством полной неразберихи в ее сознании. И в то же время сумка Марго, висевшая на коляске Лайлы, с аккуратно уложенными подгузниками, салфетками, сменой детской одежды, панамкой от солнца и бутылочкой детского парацетамола говорила о сознании ничем не замутненном и уравновешенном.

«Или о сознании психопата», — подумала Мэгги, подавив улыбку.

К тому времени, когда они добрались до кафе, полуденное солнце уже опустилось за крыши домов, а вместе с ним опустилась и температура воздуха. За затуманенными окнами зажглись лампы — они светили им так же, как окна мотелей светят дальнобойщикам, проезжающим мимо таинственных торфяников. Нельзя сказать, что они с Лайлой сильно устали от прогулки, но малышка с нетерпением ждала возможности оказаться на людях, а нянька была не прочь присесть.

Мэгги нашла круглый маленький столик недалеко от стойки и припарковала возле него коляску — девочке она дала одно из рисовых печений, положенных Марго, чтобы развлечь малышку, пока сама она будет делать заказ. Стоя в очереди, Мэгги гримасничала, время от времени приседала и шевелила пальцами, чтобы развлечь розовощекое дитя. Хотя Лайлу, казалось, больше интересовало печенье.

Мэгги сделала заказ девушке, стоявшей за стойкой, а потом вернулась к столу. Отстегнув колясочные ремни, она усадила девочку на высокий деревянный стул. За ними внимательно следила женщина за соседним столиком, отложив в сторону книгу.

— Какой красивый ребенок, — заметила она.

Хотя лицо незнакомки выглядело моложавым, на нем были заметны следы прожитых лет, а вьющиеся рыжеватые волосы она убрала в неаккуратный пучок на затылке. Минимальное количество косметики на лице делало его только моложе. Макияж покрывал чистую кожу, и при этом создавалось впечатление, что наносили его неумело, но с большим энтузиазмом — как будто женщина не ожидала, что окажется сегодня на людях.

Теперь, когда незнакомые люди все реже и реже обращаются друг к другу за спичками или зажигалкой, дети стали практически единственной темой для разговоров. И обычно Мэгги приходилось говорить комплименты чужим детям — а сейчас, когда комплименты говорились ей, она вдруг поняла, что машинально реагирует на них благодарной улыбкой и смущенным почесыванием носа — то есть универсальными жестами, означающими и «спасибо вам большое», и «кто бы сомневался». Лайла действительно была красивым ребенком.

Женщина улыбнулась в ответ.

Услышав, что заказ готов, Мэгги отошла к стойке, прервав мимолетное общение.

«И сколько раз в день приходится выслушивать подобное, когда у тебя маленький ребенок?» — подумала она.

Перед ней распахнулось окно в стихийное сообщество мамочек, одно из напоминающих племенные невиртуальные объединения, что еще сохранились в эпоху соц-сетей. А с другой стороны, разве может перевесить одна улыбка в кафе бессонную ночь, проведенную с плачущим ребенком? Может, соцсети не так уж и плохи?