— Да, — честно ответил я.

— Давай, я тебя спрячу? — оживилась Инна. — У себя?

— Это может быть опасно, — судя по всему, у меня между бровей залегла складочка. — Я даже не в курсе, кому вдруг занадобился.

Девушка смешливо фыркнула.

— Чекистам, кому же еще? — она покосилась на меня. — А чего ты вернулся? Ой, молчу, молчу! А то еще выведаю стр-рашные тайны!

Я благоразумно промолчал, сохраняя на лице загадочное выражение.

Мы долго колесили по Москве, пока не заехали в район высоток, где-то на Вернадского — я узнал экспериментальные шестнадцатиэтажники напротив церкви.

«Жука» приткнули во дворе, а мы с Инной поднялись на четвертый этаж, никого не встретив. Защелкал ключ, проворачивая замок, и я первым переступил порог скромненькой двушки.

— Вот мы и дома! — девушка сделала широкий жест. — Располагайся. А мне надо кое-куда съездить…

Что-то дрогнуло в ее лице. Инна приблизилась ко мне, и ласково, едва касаясь губами, поцеловала.

— Ничего не бойся, — молвила она вполголоса. — Уж какая я… Такая-сякая, а своих не выдам.

— Спасибо, — вытолкнул я, устыдившись. Мыслишки разные мелькали.

— Холодильник и телевизор в твоем полном распоряжении! — сценически громко произнесла Гарина, справляясь с неловкостью. — Пока!

— Пока… Инна!

— А? — девушка замерла в дверях.

— Мне бы куртку какую-нибудь достать… Эта больно уж приметная.

— Поняла, — закивала девушка. — Твой размер я помню. Запирайся!

И скрылась за дверью.

А на меня обрушились тишина и покой. Даже эхо из гулкого подъезда не проникали в мое убежище площадью тридцать четыре квадрата. Не тикали часы, а холодильник «Север» урчал шепотом.

— Всё будет хорошо, — повторил я свое излюбленное заклинание, — и даже лучше!

Тот же день, позже

«Бета»

Москва, площадь Дзержинского

— Товарищ председатель Комитета… — начал генерал-майор Банников с порога, но Семичастный оборвал его.

— Отставить, Григорич. О своих регалиях я и так помню, — мелькнувшая улыбка смягчила лицо хозяина кабинета. — Выкладывай, что у тебя интересного.

— Значит, так… — сосредоточился Сергей Григорьевич. — Насчет операции «Шквал».

— Ага! — крякнул Владимир Ефимович. — Слушаю.

— Агент «Физик» связался с нами в назначенное время. В тексте радиограммы присутствует слово «исследования» с одной «с» — маркер того, что передача велась без внешнего контроля. И… Сообщение от наших в Стамбуле — дизель-электроход «Бриз» компании «Юниверсал экспортс» проследовал в Одессу с грузом койры для нашего Минавтопрома. Мне объяснили, что эта койра идет на сиденья в «Волгах» и «Рено».

— Та-ак… — хищно заулыбался Семичастный. — Очень, очень хорошо! Ну, ты помнишь, Григорич? Никаких силовых акций! Чтобы погранцы были сама вежливость, а в сторону «Бриза» даже не глядели! Если верить «Физику», инфильтрация произойдет во время отплытия?

— Так точно, — кивнул начальник ВГУ. — Разгрузят эту самую койру, затарятся баллонами с чистым неоном… И начнется!

— Напомни еще раз своим, — с силой сказал председатель КГБ. — Высадке не мешать! Не предпринимать вообще ничего! Только наблюдать!

— Так точно, Владимир Ефимович, напомню, — вытянулся Банников. — Разрешите идти?

— Ступай, Григорич, ступай…

Семичастный проводил глазами начальника ВГУ, и выбрался из-за стола.

За окном зеленел май. Скоро по московским дворикам поплывет дурманящий запах сирени… А Железный Феликс по-прежнему глядит поверх крыш, высматривает звезды Кремля. Всё такой же — стойкий и твердый. Несгибаемый.

Тот же день, позже

«Альфа»

Москва, Ленинский проспект

Институт всеобщей истории АН СССР не работал по случаю «майских», но закрыт не был — трудоголиков хватало.

Улыбнувшись мыслям и теплому дню, Елена фон Ливен вошла под своды храма науки. Пропуск ей никто не выдавал, но красные «корочки» сотрудницы КГБ вполне удовлетворили строгого вахтера — он кивнул с почтением, и в деталях, шевеля седыми усами, описал дорогу к кабинету «товарища Динавицера».

Товарищ Динавицер занимал узкое помещение, больше всего похожее на подсобку, заставленную стеллажами. Их дощатые полки гнулись под грудами черепков и бронзулеток.

Хозяин кабинета в белом халате поверх строгого костюма крутился вокруг письменного стола, то приседая на мягкий табурет, то снова вскакивая — и застывая, как будто прислушиваясь к советам наимудрейшей Клио.

Его густые волосы, склонные виться, были слегка встрепаны, а модный узкий галстук распущен.

— Шалом, Израэль Аркадьевич, — сказала Елена воркующим голосом.

Динавицер, постепенно спускаясь с высших сфер, растерянно затянул:

— Э-э… Здравствуйте. Чем могу?

— Сейчас узнаете, — Фон Ливен, не найдя «гостевого» кресла, заняла хозяйскую табуретку. — Меня зовут Елена Владимировна, для вас просто Елена — так проще. Мой чин не имеет значения, а звание — майор госбезопасности. Удостоверение показать?

— Н-нет, — запнулся Израэль. — Верю.

— Вот и отлично… — протянула Елена, вытягивая ладонь и внимательно рассматривая ногти — маникюр был безупречен. — Нам стало известно, товарищ Динавицер, что вы отслеживаете родословную Маргариты Николаевны Гариной. Собираете сведения о ее происхождении и тому подобных вещах…

— А что, нельзя? — насупился историк.

— Нельзя, — сухо ответила Фон Ливен. — Можете интересоваться предками вашей Альбины, или Зинаиды Жуковой, или любой иной одноклассницы, но копаться в прошлом Маргариты Гариной прекращайте. Кстати, много уже нарыли?

— Да нет… — промямлил Израэль, вытаскивая тощую папку.

Елена без особых церемоний забрала ее, пролистала, похмыкала.

— Неплохо для кандидата исторических наук, — заценила она с беглой улыбкой. — Так… Папку я изымаю. И очень надеюсь, что ваши генеалогические изыскания не возобновятся. Иначе мы, выражаясь скучным официальным языком, сделаем выводы и примем меры.

— Да понял я, понял… — забурчал Динавицер, и глянул исподлобья. — Вы хоть намекните, что за тайна?

— Во многой мудрости многие печали, — пропела Елена фон Ливен, уходя, — и кто умножает знания, тот умножает скорбь…

Вечер того же дня

Москва, проспект Вернадского

Инны долго не было, и я не стал ждать милостей от природы.

Хорошенько помок под душем, хотя переодеться в чистое у меня не получилось — не во что, а затем отправился на кухню — ужин творить.

Кусок мяса в морозилке, картошка, лук-морковка, приправы…

Сочинил, короче, жаркое. Два вялых помидорчика пошли на салат. Чем не пир? А тем, что у Инны к чаю даже конфетки не сыщешь…

В нижнем ящике буфета, где я сыскал лук, перекатывалось единственное, но крупное яблоко. Твердое, кислое, но для шарлотки — самое то.

Короче, сварганил и пирог — сдобный запах ванили так и витал, проникая в прихожку и достигая «зала».

Между делом я включил маленький телик, свисавший на кронштейне. Для хозяйки удобно — раскатываешь тесто или трешь морковь, а заодно созерцаешь мир, такой же бестолковый, как и в «Альфе».

На экране мелькали плакаты очередной демонстрации в Лондоне — бравые «бобби» лихо разгоняли протестующих…

А тут, оказывается, тоже была своя «Железная леди», вот только здешней Мэгги Тетчер не везло. Захотела пободаться с Гальтиери и отобрать Фолькленды, да не учла дружбы аргентинского презика с «Железным Шуриком».

Дело даже не в том, что АТАВКР «Ленин» утюжил волны Южной Атлантики, нервируя британских адмиралов, а в превосходстве советских ракет.

Англам удалось потопить крейсер «Хенераль Бельграно», зато аргентинцы пустили на дно авианосец «Инвисибл», десантный корабль «Сэр Галахэд», новейшие эсминцы «Шеффилд» и «Ковентри», военный контейнеровоз «Атлантик Конвейер», а флагман британской эскадры, авианосец «Гермес», серьезно повредили. Ну, это, не считая десятков «Харриеров» и стратегов «Вулкан», рухнувших на твердь или спикировавших в воду.

В итоге Гальтиери торжественно спустил