Мои поручители подняли меня с колен. Теперь я чувствовал себя сильным, обновленным, точно сразу выросшим, как будто все мои сухожилия вытянулись, все нервы и связки освободились от какой-то тяжести. Мое ощущение было такое необычное, точно до этого момента я жил, весь покрытый узлами и корками, а сейчас все очистилось, вскрылись поры и я дышу, ощущая, как атмосфера комнаты сливается с каждой клеткой моего тела. Я взглянул на И. и увидел, что в его руках потухла булава, а все три огненных языка горят на его темени среди венка из оранжевых цветов.

Огненные нити, что соединяли меня с Флорентийцем, Али и И. были вначале тоненькими, дрожащими, теперь были плотными огненными струями. Я четко ощущал, как они проникают в мое тело, освежая, облегчая мою новую жизнь, устанавливая во мне гармонию. И. обнял меня, подвел вплотную к жертвеннику, взял мои руки в свои и сказал:

– Храни чистоту этих рук, им дана сила радости передавать слово огня рядом идущим. Он положил свои руки на мои глаза и снова сказал: – Храни чистоту глаз своих. Живи легко, понимая скорбь Земли как неизбежный этап освобождения. Ни одна слеза печали да не прольется из глаз твоих, ибо каждая слеза – упадок духа, эгоистический порыв, хотя бы казалось человеку, что не о себе плачет, но сострадает другому. Сострадая до конца, человек льет мужество из сердца, и только такое сострадание помогает восстановиться шаткой гармонии встречного. Очам духа твоего дано видеть внутреннее, духовное царство человека. Храни в чистоте очи телесные, чтобы покровы условной любви не затемняли зрения твоих духовных очей. Иди в чистоте духовной связи с теми самоотверженными тружениками светлого человечества, которые сейчас отдают тебе свою помощь, защиту и любовь перед Огнем Вечного. Носи искры их огня в своем духе и сердце и передавай их встречным не в идеях и словах высоких, но в простом труде серого дня носи доброту, мир и отдых трудящимся рядом. У тебя уже нет возможности воспринимать лично дела и людей. Каждая встреча – все путь Отцов твоих, взявших тебя сейчас в сыновство, – к Единому во встречных твоих. Для тебя нет иного пути по земле, как через мост бесстрашия и мужества вводить встречных в то кольцо огня, в каком стоишь сейчас.

Голос И. умолк. Я посмотрел вниз и увидел, что вокруг всех нас на полу горело кольцо трехцветных огней, охватывая все наши фигуры и жертвенник как бы высоким забором.

И. взял мои руки и погрузил их в огонь на жертвеннике. Я снова на миг вздрогнул, но тотчас же блаженное состояние тишины, счастья и высочайшей любви охватило меня. И. наклонил мою голову, точно купая ее трижды в огне, – я еще больше содрогался телом и успокаивался, точно рос и подымался духом.

И. обнял меня, прижал к себе – и я взлетел вместе с ним в какие-то высоты, где я не различал более, что был я и что было не я, и слов для передачи моих ощущений блаженного счастья я не нахожу.

Когда я очнулся, у меня было такое чувство, точно я снова влез в футляр человеческого тела. До того легким, радостным и блаженным было мое состояние за миг до этого, что теперь я опять почувствовал себя весомым и тяжелым.

Оглядевшись, я увидел, что жертвенник был закрыт мраморной крышкой, в комнате были только И., мои дорогие поручители, Никито и Зейхед. Я нигде больше не видел моих высоких милостивцев и друзей – Флорентийца и Али.

Почему-то я вспомнил, как видел Флорентийца в бурю на корабле таким же светящимся белым облаком, каким я видел его здесь несколько минут назад.

– В эту минуту, Левушка, ты осознал, как стираются границы между Землей и Небом. Для тебя открылась Единая, вся жизнь. Ты понял, что нет условных границ, обозначаемых условными терминами: «смерть», «рождение», «жизнь», принятыми в общежитии на Земле как термины условных, отдельных этапов, дающих разлуку, с ее горем, или счастье с его заманчивыми иллюзиями. Твой опыт сегодня вынес тебя за все условные грани, и ты постиг величайшее счастье: знание вечной жизни. Тебе стало понятно, что твоя жизнь этого воплощения – это то «сейчас», в котором тебе надо пройти часть вечного пути раскрепощения от страстей. Пойдем, чтобы найти среди многочисленных лежащих на столах книг свою единственную, неповторимую для других книгу Жизни. Каждый ищет и находит ее в этой комнате только сам.

Я двинулся среди множества высоких столиков оранжевого мрамора, похожих на церковные аналои. Сначала я видел на них только книги всех оттенков оранжевого цвета. Все они были одинаковы, и ни от одной из них не шел ко мне ни единый признак жизни. Молчание комнаты и молчание Мудрости в лежавших передо мною книгах наполнили мое сознание величием спокойной святости, точно я ходил среди трепещущих сердец, закрытых в этих больших, тяжелых на вид книгах. Но все они оставались для меня рядом чудесных тайн, где моему сердцу не было места. Я шел все дальше. И. и мои поручители следовали за мною в некотором отдалении. Теперь я стал различать книги разного цвета: красного, синего, фиолетового.

Вдруг мой взгляд упал на большую зеленую книгу, закованную в нефритовый переплет, отделанный чудесно малахитом. Точно теплом повеяло на меня от этой книги. Я буквально бросился к ней, наклонился над переплетом и увидел на нем прелестно сложенного белого павлина из мелких-мелких белых и зеленых камней. Глаза павлина были красные, а хвост – из самых разнообразных камней желтого цвета: от светло-желтых бриллиантов до самых темных топазов. Рисунок напоминал записную книжку моего брата, которую я нашел с Флорентийцем в комнате Николая в К. и которую я свято хранил в саквояже Флорентийца до сих пор.

Тепло, шедшее ко мне от книги, которое я почувствовал еще издали, теперь окутывало меня всего. Я положил обе руки на зеленый переплет, прильнул головой к белой птице, изображенной на нем, и мне казалось, что сердце Флорентийца обливает меня своей любовью.

Я был счастлив. Счастлив в полном смысле этого слова. Я ощущал себя совершенно свободным от всех условных скреп личного, так сильно державших меня в своем кольце до сих пор на Земле.

– Раскрой книгу, друг, и прочти, какие обязательства ты уже брал на себя до этих пор в веках. Те, которые ты выполнил, сошли со страниц твоей книги Жизни, оставив листы чистыми. Те же, что ты когда-то взял и не выполнил, горят на страницах, как огненное письмо.