14 августа 1950: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Ваше письмо от 11 августа прибыло сегодня и вызвало у нас бурю ликования… чек на аванс по контракту с NAL[109] вдвое больше, чем мы ожидали, а также новость о том, что Вы продали «Дороги» [ «Дороги должны катиться»] на ТВ, и новости о сериале Келлога по «Космическому кадету»[110]. Мы с Джинни думаем, что Вы – настоящий волшебник. Всё это снимает с плеч Роберта заботу о деньгах и гарантирует, что мы сможем закончить наш дом обычным способом, не прибегая к ипотеке.

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Мы переехали в дом на уик-энд в День Труда. Он был закончен, застеклён, но в верхнем ряду окон не были установлены все стеклянные кирпичи, поэтому мы потратили уик-энд, запихивая паклю в дыры вокруг стеклянных кирпичей и «заглаживая» её. Я раздобыла большой рулон обёрточной бумаги и прибила его к стенам гвоздиками. По крайней мере, у нас появилось место, где мы могли жить. В нём был черновой пол[111], но это был Дом Хайнлайнов в Колорадо-Спрингс. При его строительстве мы столкнулись со множеством трудностей – и не в последнюю очередь с нехваткой строительных материалов из-за войны в Корее, которая случилась задолго до того, как дом был закончен. И тогда Роберт сел и написал «Кукловодов».

13 сентября 1950: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Нам наконец удалось переехать в наш новый дом. Он ещё не совсем закончен; в то время как внешняя оболочка полностью готова, внутренность – сплошной лес гвоздиков и временных перегородок из обёрточной бумаги. У нас есть водопровод, у нас есть кухонное оборудование, у нас есть отопление: жить можно.

Меня по-прежнему сильно достают счета, строители, неизбежная работа по дому и тому подобные заботы, но теперь у меня есть место, где я смогу писать, и я вернусь к своей основной работе.

11 февраля 1951: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

…мы сумели потратить 6000$ за шесть дней – что оказалось не таким простым делом. Я пытался купить и пустить в дело каждый кусочек металла, каждую щепочку, которые нужны, чтобы закончить этот дом.

Кстати, это снова как следует опустошило наши карманы. Смехотворное замораживание цен [из-за военной экономики] ввели слишком поздно, чтобы оно принесло какую-то пользу тем, кто занят строительством. Но теперь, когда у меня на руках все необходимые материалы, я знаю, что смогу его закончить.

13 мая 1951: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

На прошлой неделе мы обшили потолок, завтра мы его красим и начинаем деревянную обшивку стен. Дом похож на лагерь сезонных рабочих, воскресенье – единственный день, когда я могу заниматься бумажными делами, потому что у меня день и ночь работают мастера. Я пашу по четырнадцать часов каждый день, и мало-помалу у меня начал исчезать живот. Строительство домов – занятие весьма непрактичное, но постепенно у нас что-то вырисовывается.

10 июня 1951: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Сейчас – десять тридцать, а я должен встать приблизительно в шесть. Сегодня было воскресенье, я весь день работал один на доме. Он остаётся бесконечной головной болью, но уже начинает просматриваться конец – примерно через месяц, если не нарвёмся ещё на какие-нибудь проблемы. Сейчас, когда счёт в банке пополнился, самое трудное – это найти и удержать мастеров. В этом городе строительный бум, и у каждого рабочего есть на выбор много рабочих мест. Мне нужны четыре или пять рабочих, а у меня есть только двое, плюс я сам. Я работаю по всем специальностям – за тех, кто в данный момент отсутствует. К счастью, большинство строительных работ я могу худо-бедно делать сам. Чтобы вы поняли, насколько трудно сейчас найти специалистов, я скажу только, что столярные работы у меня выполняет каменщик. Я часто вспоминаю Ваши слова, больше года назад Вы писали, что надеетесь, что у меня не будет проблем, но никогда не слышали, чтобы у человека, строящего свой собственный дом, не было бы больших проблем. Ну и мы, разумеется, их имели сполна, но конец не за горами – если я раньше не рехнусь.

Что я говорю? Я уже рехнулся!

17 апреля 1961: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

По правде говоря, я не слишком далеко продвинулся в арабском языке, и я ничего не пишу. Вместо этого при помощи кирки, лопаты, лома, блоков и лебёдки я перемещал массивные глыбы камня, сооружая ирригационную плотину – проект чуть поменьше Большой Пирамиды, но равный Стоунхенджу. Жирок на моём животе отсутствует вообще, но зато есть прекрасная новая коллекция болей, ломоты, синяков и царапин.

15 мая 1961: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Теперь мы – семья с двумя тачками. В этом причина задержки.

Не отмахивайтесь от этого. Вот у Вас в семье есть две тачки? Сколько семей с двумя тачками Вы знаете? Я хочу сказать: два «кадиллака» на семью обычное дело, среди наших соседей таких как минимум штук двадцать, не считая Техасцев. Но мы – единственная семья с двумя тачками, о которой я знаю.

Это произошло так: я начал строить ирригационную дамбу Джинни. Одновременно Джинни растаскивала по участку овечий навоз, торф, гравий и т. д., и очень быстро обнаружилось, что каждый раз, когда ей нужна была тачка, она была у меня, ниже по ручью – и наоборот. Кризис всё разрастался, и тогда мы решили не ограничиваться полумерами и заказали по телефону в «Sears» ещё одну. Теперь мы оба день-деньской счастливо горбатимся, каждый с его (её) собственной тачкой.

(Больше жизни! Купите себе вторую. Вы не знаете, что такое роскошь, пока у Вас нет своей собственной тачки, на которую не будет постоянно претендовать Ваша супруга.)

Эту дамбу (чтоб её) я называю (не без основания) Проектом Стоунхендж; это – величайшее достижение гражданского строительства со времён Великой Пирамиды. В её основании – валуны, огромные, по две-три тонны каждый, и я устанавливаю их на место блоками и лебёдкой, ломом, киркой и лопатой, а также потом и скаутской выдержкой. Набросьте пеньковую петлю вокруг большого противовеса, закрепите один блок на одно дерево, другой на другое дерево, натяните посильнее и потуже всем моим весом каждый из них и зафиксируйте, а затем дюйм за дюймом поднимите зверюгу при помощи рычага, девяностофунтовым ломом, из тех, что используют, чтобы вручную перемещать грузовые вагоны.

И вот, когда Вы наконец её подняли, уравновесили… и она готова упасть вперёд, петля соскальзывает, и она падает туда же, где была. Весьма полезно для душевного равновесия. (И для моей талии – у меня вообще не осталось никакого жира, и я крепок на всём своём протяжении. Ну, то есть умеренно крепок.)