– Но ты, вероятно, предпочтешь спать с открытыми глазами. Так, на всякий случай.

Глава 13

Празднование победы клана Ордо продолжалось до поздней ночи. Шесть воинов – четверо мужчин и две женщины – пали в бою. Потери клана Джендри были в четыре раза больше.

Вила приказала собрать тела всех трех десятков погибших, чтобы предать их пламени огромного погребального костра. Реван понимал мотивы этого поступка: все убитые – друзья ли, недруги ли – были мандалорцами, павшими в бою. По традиции, все погибшие заслуживали похорон, достойных воинов, вне зависимости от клана, за который они сражались. Костер горел несколько часов, разгоняя темноту ночи и согревая лагерь, где братья и сестры павших воинов делились историями их подвигов. Песнями и пиршеством они чтили память погибших, одновременно оплакивая их смерть и восхваляя победу клана Ордо.

Эль тек рекой, но Реван ограничился одной кружкой. Джедаю позволили присоединиться к пиршеству, потому что он сражался вместе с кланом. Но хоть Реван и был знаком с традициями этого народа, мандалорцем он не был. Ему трудно было радоваться смерти товарищей, сколь бы почетной она ни была. Волновался Реван и о том, как поведет себя Вила теперь, когда знает, что он джедай. К счастью, она приняла его за простого мастера, покинувшего Орден. Если же его истинная личность раскроется, проблем не избежать.

Многие мандалорцы презирали джедаев – а Ревана особенно. Он был виновен в смерти множества воинов, а еще он украл и спрятал маску Мандалора, что было сродни военному преступлению. Учитывая неистовую гордость Вилы за свой народ и культуру, она вряд ли простит ему это. К счастью, она пока еще не догадалась, кто он такой, – или не подавала виду.

В течение вечера Эдрик и еще несколько мандалорцев подходили пообщаться с джедаем, считая, что он обязательно должен принять участие в празднествах. Похоже, всем в лагере было известно, что он отвлек на себя огонь вражеских «Василисков», позволив пилотам добраться до своих машин. Любопытно, но при этом никто не знал в деталях, что именно произошло вдали от основного поля битвы. Очевидно, Вила потребовала от остальных пилотов держать случившееся в тайне.

Реван мог бы счесть это добрым знаком, но он постоянно ловил на себе подозрительные взгляды Вилы и других наездников. Может, они и не догадывались, что спутник Кандеруса был Реваном, но его принадлежность к Ордену джедаев их явно тревожила.

Реван не знал, по какой причине Вила заставила других молчать: из уважения ли к его поступку или из-за того, что он был нужен им, чтобы найти маску Мандалора, а может, из-за своих чувств к Кандерусу. В любом случае все оставалось в тайне… пока.

Поздней ночью джедай наконец забрался в свой спальный мешок – и несколько минут спустя с удивлением услышал, как Кандерус, спотыкаясь, входит в палатку.

– Я думал, ты останешься с Вилой.

– Она не очень-то мне рада сегодня, – объяснил мандалорец. – Пусть остынет ночку.

– Извини.

– Ты сделал то, что должен был, – ответил его друг, забираясь в свой мешок. – В любом случае рано или поздно все должно было открыться.

– Дела наши сильно плохи?

– Вила не любит джедаев, – сказал Кандерус. – Но ее трудно понять. Надеюсь, она поворчит пару дней да и успокоится. – Здоровяк повернулся на бок. – Либо так, либо она попробует убить нас завтра, во время восхождения.

Реван так и не понял, шутит мандалорец или говорит на полном серьезе.

Следующее утро было совершенно таким же, как и любое другое на Реккиаде, – лютый мороз, порывистый ветер и метель, за которой было не видно ни зги. Реван надеялся, что день выдастся ясным и спокойным, чтобы можно было взлететь на «Василисках» на вершину скалы. Но даже в лагере особенно резкие порывы ветра почти валили боевых дроидов наземь. Наверху же при такой погоде и видимости посадка могла кончиться плохо даже для самых опытных наездников. И сколь бы рискованным ни казалось восхождение, иного выхода у них не было.

– Не дело – взбираться в таких условиях, – заметил Кандерус, когда они подошли к основанию первого Шипа.

– Лучше уж точно не будет, – ответила Вила. – Если боишься, Эдрик может занять твое место, а ты присмотришь за лагерем.

– Старик получит сердечный удар еще на полпути, – ухмыльнулся мандалорец.

– Он всего на год тебя старше, – напомнила ему жена.

– Зато я как вино, – прозвучал ответ Кандеруса. – С годами становлюсь все лучше.

Игривая перепалка сгладила некоторые первоначальные опасения Ревана насчет их затеи, хотя состав скалолазной команды по-прежнему не вызывал у него восторга. Всего их было восемь: он сам, Кандерус, Вила и пятеро пилотов «Василисков», включая Гриззера – парнишку, который в последнем бою отдал своего дроида Кандерусу.

Выбор Вилы был очевиден. Поход за маской Мандалора считался великой честью, а наездники боевых дроидов были самыми уважаемыми воинами в клане. Единственным, кто еще мог бы принять участие, был Эдрик, но он должен был возглавить клан Ордо в том случае, если Вила и остальные не вернутся.

Тем не менее Реван отметил, что всем участникам похода известно о его принадлежности к Ордену, в то время как Эдрик, самый старинный и преданный друг Кандеруса, остался в лагере. Ревану не представилось случая переговорить с Кандерусом перед восхождением, и теперь ему оставалось лишь ждать подвоха, все время оставаясь начеку.

Отряд был разделен надвое: члены каждой группы были связаны друг с другом длинным скалолазным тросом. Кандерус, Реван и еще два наездника составили первую группу, Вила и остальные – вторую. Помимо теплой зимней одежды и скалолазного оборудования, каждый нес на спине по двадцатикилограммовому рюкзаку с провизией и необходимыми вещами.

Оба отряда начали восхождение одновременно, двигаясь по параллельным маршрутам, пролегавшим по отвесной ледяной поверхности Шипа. Метр за метром они вгрызались в лед, выбивая ледорубом небольшие ямки для рук и ног и вколачивая блоки, чтобы закрепить канат. Все это повторялось снова и снова.

Подъем был медленным и изнуряющим, одно неосторожное движение могло отправить скалолаза на встречу с быстрой, но ужасной смертью. Теоретически с помощью канатов и блоков трое других членов отряда могли удержать, а затем и вытащить упавшего товарища, но никто не хотел проверять эту теорию.

Уже через полсотни метров ветер усилился настолько, что стал заглушать любые голоса, вынудив альпинистов перейти на жесты. Несмотря на холод, Реван обильно потел под слоями одежды, а неимоверные физические нагрузки разгорячили его тело, пока он мучительно, метр за метром, прокладывал путь