можно перебить, но выбраться из страны не получится".

Я выполнил просьбу. Положил коcу на плиты пола, опустился на колени и поместив ладони на затылок. Вагош медленно сделала то же самое. И к нам осторожно подошло несколько бойцов. Через долю секунды, мои руки стянули за спиной. А на запястьях с поиском закрылись холодные металлические браслеты. И внутри растеклась какая-то щемящая пустота, словно из меня вытащили всю радость и надежду. Только несколько секунд спустя я понял, что больше не чувствую силу. И как раньше жил без нее?

Меня потянули вверх, и я поднялся на ноги. Вагош сказала что-то бойцу, кивнув в сторону лежавшего на лестнице жреца. Стражник строго скомандовал что-то двум бойцам.

Храмовники подошли к распластавшемуся на ступенях старику. Один из воинов коснулся руки жреца, кивнул напарнику. И вдвоем, они подхватили старика под руки и поволокли к выходу.

Меня и Вагош сосем не бережно вывели из здания и усадили в отсек для перевозки заключённых одного из внедорожников. Мы сели на лавке, и один из сопровождавших нас стражей закрыл дверь, дважды ударил ладонью по кузову. И машина двинулась в путь.

— Я думал, тебя в Мезоамерике каждая собака знает, — едва слышно сказал я.

— Знает, — подтвердила Вагош. — Нас забрали потому, что так велит протокол. Вместо нас в доме вполне могли быть мимики или другие твари, которые умеют воровать личину. Поэтому нас отвезут в храм для проверки личности, допросят, и скорее всего отпустят.

— Скорее всего?

— Быть может не сразу.

— И такие случаи были? — удивился я.

Ведьмачка кивнула:

— И не раз. Заканчивались это всегда… не очень хорошо. Потому среди храмовников и был разработан кодекс безопасности.

— Надеюсь, оружие тоже вернут, когда отпустят, — буркнул я. — Уж очень редкая у меня коса. И добыть такую мне стоило немало усилий.

— Вернут, не переживай, — обнадежила меня Вагош. — Ладно, теперь слушай.

Она понизила голос до едва слышного шепота, и быстро затараторила на нашем родном языке:

— Нас опросит инквизитор. Так что история должна совпадать.

— Ну, наврать следователю мне труда не составит, — начал было я, но девушка меня перебила:

— Инквизитор-дознаватель — это робот и искусственным интеллектом. Он улавливает реакции организма, считывает все показатели. Сердцебиение, потоотделение, дыхание, интонации, и делает выводы согласно кодексу.

— А на магию он реагирует?

— Только на боевую, — ответила девушка. — Остальное использовать бесполезно. Он улавливает даже смену личины.

"Но вряд ли уловит хладнокровие", — чуть было не сказал я, но вовремя прикусил язык.

— Чип-браслеты снимут, как только тебя заведут в кабинет дознавателя, — продолжила Вагош. — Теперь слушай и запоминай. Инквизитору — дознавателю не нужно знать всю правду. Поэтому слушай: я обратилась к тебе за помощью, потому что не доверяла никому из храмовников. Ты откликнулся на мою просьбу, и помог раскрыть британца. Но после того как Эрон выдал имя жреца, я узнала о том, что старик одержим демоном. Не Кавилем, а именно демоном. Понял?

— Не дурак, — проворчал я.

— И я поняла, что храмовники не смогут задержать жреца. Действовать нужно было быстро, поэтому я снова обратилась к тебе за помощью. И вместе, нам удалось отправить демона в подземный мир.

— Звучит логично, — согласился я. — Только жрец скажет другое.

— Естественно. Только никто не поверит, что в старика вселился Кавиль. Это всем не выгодно. И в первую очередь, самим жрецам, репутация которых сильно пострадает. Одно дело, когда одержимый демоном — спятивший старик. И глупец заключил сделку с европейцами, и совсем другое, когда в этом замешан бог. Да ещё из высшего пантеона.

— Твоя правда, — согласился я, и девушка самодовольно улыбнулась:

— Вот и чудно.

Я поморщился. Пустота внутри начала расти, словно поглощая все остальные чувства. Наказывала такая тоска, что захотелось завыть. Я зябко поежился и замотал головой, отгоняя дурные мысли.

— Ломает? — уточнила Вагош, и я кивнул:

— Без силы как-то… неуютно. Не думал, что так быстро привыкну к этой сверхспособности.

Ведьмачка улыбнулась:

— К хорошему быстро привыкаешь.

— Это да, — согласился я. — А ты? Как справляешься?

— Ну… — Вагош посмурнела и явно не хотела ничего пояснять.

— Можешь не говорить, — отозвался негромко, но индианка покачала головой.

— Тут не принято показывать свою слабость. Нельзя, — девушка невесело вздохнула. — Мои родители, те, которые тут, — она повела плечами, будто на них лежало что-то тяжелое, — они воспитывали свою дочь так, как повелели им предки и боги. А мне было сложно понять, чего они от меня хотят. Не знала, как стоило себя вести.

— Ясно, — рассеянно сказал я.

— Не думаю, что ты понимаешь, — ответил она. — Ты попал сюда взрослым, верно? И в Империи у тебя были покровители, которые не дали тебя в обиду.

— Все так.

— Но мне выпало оказаться в теле ребенка. От той девочки ждали особенного поведения. Что она не будет дерзить и станет подчиняться.

— А ты не стала, — догадался я.

— Не умела, — поправила меня Вагош. — Но меня учили.

Я не был уверен, что хочу знать ответ. Однако понимал, что девушке нужно кому-то рассказать обо всем. Иначе она не стала бы начинать эту исповедь.

— Мое тело отзывалось на родителей. Мозг порождал гормоны, говорящие, что я их люблю. Странное ощущение. Быть может и ты испытываешь подобное к своей новой семье. Общая кровь и сила притягивает нас к родичам.

— Возможно, — осторожно произнес я, впервые подумав, что такой причины не допускал ранее.

— Когда я явилась сюда и стала вести себя странно, мои родичи отвели меня в храм. Там мудрые жрецы решили, что меня поразила болезнь духа. И ее надо лечить кардинально.

— Каким образом?

— На меня надели браслеты. Такие вот, блокирующие силу.

— Что было после? — я мотнул головой, чтобы хоть немного отогнать марево, возникшее в сознании.

— Я не понимала, что происходит. Не знала, что во мне живет сила ведмачки. Что тело отреагирует на ее блокировку дикой болью. Меня выгибало и рвало на куски. Наверно именно так ощущают себя во время ломки.

— Жестоко, — выдавил я из себя.

— Сила в