Шрифт:
Закладка:
Воловников чуточку подумал. Потом кивнул.
— Почему нет. Но только в другие дни. Твои ученики не должны видеть наших. Я позвоню директору. Давай, приступай. Рад сотрудничать.
Он протянул руку. Я поглядел на ладонь. И пожал. Все-таки, он добился своего. Не мытьем, так катанием.
Глава 19. Свой зал
На следующий день я отправился в стадион «Динамо». Как и договаривались.
Здание располагалось на Ленинградском проспекте. В моей реальности его уже снесли. Для капитального ремонта. И реконструкции.
А здесь стадион благополучно существовал. Чувствовал себя превосходно.
Хотя, видно, что уже старенький. Его ведь построили полвека назад. Успел чуток обветшать. Эх, помнится, я сюда приезжал смотреть концерты.
А сейчас пришел вести собственную группу.
Отправился сразу после занятий. В нетерпении. Приехал и полчаса искал нужный вход. В таком громадном здании легко заблудиться. С непривычки.
Наконец, нашел нужный сектор. Оказывается, мне нужна была Малая спортивная арена. На восемь тысяч зрителей. Вернее, подтрибунные помещения рядом с ней.
Там и сидел человек, к которому меня направили.
Кстати, пока я шел, видел, как на стадионе тренировались футболисты. Бегали по полю. Кричали. Тренер то и дело свистел. И ругался на своих подопечных.
Я зашел под трибуны. Сказал на входе, что мне к Николаю Петровичу. К Синегородцеву. Старик вахтер указал вглубь темного лабиринта.
— Направо по коридору. Тридцать третий кабинет.
Я пошел в указанном направлении. Быстро отыскал кабинет. Постучался. Подождал, пока изнутри отозвались. И вошел.
Синегородцев оказался лысеющим мужчиной. С небольшим животиком. В желтой футболке и коричневых брюках. И еще с усами. Очень забавное сочетание.
— Да, конечно, помню, — он сначала наморщил лоб. Когда я сказал, зачем явился. Словно усиленно вспоминал, кто я такой. А потом кивнул. — Мы уже подготовили помещение.
Вот это деловой подход. А я-то, идиот, думал, что все равно не обойтись без знаменитой советской бюрократии. Впрочем, учитывая заказчика с Лубянки, все понятно.
— А когда я могу увидеть зал? — спросил я. — У меня, собственно, уже завтра занятия начинаются. Мне бы сейчас увидеть.
Синегородцев снова наморщил лоб. Потом даже потер его ладонью. Как будто воспоминания о зале вызывали у него сильную боль.
— Да, конечно, — наконец сказал он. — Пойдемте, покажу. Но сначала подпишите бумаги.
Он покопался в ящике стола, достал бумаги. И гремящую связку ключей. Я прочитал бумаги. Не нашел ничего криминального. Подписал.
Потом вышел вместе с Синегородцевым. И пошел с ним еще дальше. По коридору, опоясывающему Малую арену.
— Кстати, Игорь Станиславович говорил, что вы еще и для собственных нужд будете использовать? — спросил он как-то. — Для клуба карате? Я правильно понял?
Я подтвердил, что это так.
— Так сказать, совмещаю приятное с полезным, — я пытался улыбнуться. Синегородцев вяло скривил губы в ответ.
Мы шли долго. Пожалуй, обошли всю арену. По моим ощущениям. Наконец, остановились перед двустворчатой железной дверью.
Синегородцев нашел нужный ключ. Вставил в скважину. Повернул.
— Тут, конечно, присутствует некоторый беспорядок, — сказал он. — Но вы, я думаю, разберетесь. То, что не нужно, сдайте Михалычу. Он на вахте сидит.
Дверь открылась с великим лязгом. Мы очутились внутри. Пыльный коридор. Ведущий еще к другой двери. Уже поменьше.
Синегородцев поискал ключ, нашел связку. И вдруг снова потер лоб.
— Елки-палки, — пробормотал он. Глянул на часы. — Я же совсем забыл. У меня же совещание в профкоме. По путевкам хоккеистов.
Он засуетился. Отдал мне ключи. Побежал к выходу.
— Короче говоря, молодой человек! Распоряжайтесь сами. Тут все вам в полное владение. Делайте, что хотите.
И исчез в за дверью. Я остался один. Осмотрелся. Зазвенел связкой ключей. Так, который из них подходит?
После пятой попытки я нашел наконец нужный ключ. Открыл дверь с зубовым скрежетом. И остановился в изумлении.
Это сдвоенная комната. Небольшой спортзал и раздевалка. Душевой нет. Но не это главное. А то, что все заполнено барахлом. Всякие старые скамейки, сиденья, стулья, столы и барьеры для бега с препятствиями. Рваные коврики и беговые дорожки. Сломанная плитка и мешки с песком, треснувшие кирпичи.
Похоже, сюда складывали все, что только можно. То, что еще не списано. И нельзя выбрасывать. А потом уже ни у кого нет сил и желания. Инспектировать эту рухлядь.
— Вот ушлепок, — я упер руки в бока и осмотрелся. — Вот ушлепок. Совещание в профкоме у него. Видите ли.
И раздевалка, и спортзал заполнены старьем. Надо освобождать помещения.
Я вернулся к кабинету Синегородцева. Само собой, дверь закрыта.
— А он уже уехал, — сказал Михалыч. Старик на проходной. — Ну как тебе спортзал? Ты там тренировать будешь?
Это связано с тем, что я буду использовать спортзал для своего клуба. Точно. Поэтому Синегородцев подсунул мне эту комнату. Заполненную засохшим дерьмом.
Если бы я просто тренировал госбезопасность, он бы не посмел. А так можно.
Поэтому бесполезно искать или ждать этого урода. Он все равно не поменяет зал. Да у меня и времени нет. К тому же, я уже подписал бумаги.
— Да, буду тренировать, — кивнул я. — Михалыч, а можно вашим телефоном воспользоваться? Я на минуточку.
Старик разрешил. Но я разговаривал не минуточку. И не пять. А около четверти часа.
Через минут сорок прибыло подкрепление. Первым приехал Крылов. Заспанный, потому что дрых после учебы. Потом Смелов и Бурный. Вдвоем. Затем Мельников и Костян. И последними — Лапшин и Голенищев. По отдельности. Но в одно время. До Саввы Крышкина я не дозвонился.
Семь человек — целая бригада.
— Ну, где там этот зал? — спросил Смелов. — Показывай.
Михалыч удивленно смотрел на толпу помощников. Я уже объяснил ему, зачем позвал их. Впрочем, старик и так слышал все. Когда я разговаривал по телефону.
Мы пошли к спортзалу.
— Ну ладно, — вздохнул Смелов. — Задача ясна. Показывай, куда таскать все это старье.
Михалыч открыл для нас заднюю дверь. Ведущую к мусорным бакам.
— Вы, главное, сложите тут, — сказал старик. — Все барахло. А потом завхоз как-нибудь вывезет.
Мы таскали хлам до самого вечера. Уже в темноте вытащили последнюю сломанную скамейку. Потом вернулись в зал.
— Вот теперь другое дело, — устало сказал Смелов. — Можно хоть соревнования проводить.
Ну, для турнира помещение маловато. Но для занятий в самый раз. Мы нашли старенькие маты. Свернутые рулонами.
Завтра я подмету здесь. И сделаю влажную уборку. Расстелю маты. И можно начать тренировку. Сначала для госбезопасности. А послезавтра и для моих учеников.
— К тебе народ попрет, — убежденно сказал Крылов. — Тебя, Витя, уже многие знают. И тоже хотят достичь таких же результатов. Так что, готовься.
Твоими бы устами. Но для начала мне надо провести тренировку для КГБ. Я так понимаю, ко мне отправят оперативников. Тех, кто работает «в поле». С опасными людьми.
Есть ли смысл рассказывать им философию карате? Приучать к этикету?
Я подумал и решил, что да. Мой зал, мои правила. Не нравится, пусть гуляют.
— Хорошее ты место нашел, — добавил Смелов. — Хоть и заполненное старьем. Но хорошее. Такой зал многие тренеры хотели бы выбить.
Я уже закрыл дверь. Мы вышли на улицу. Михалыч пожелал спокойной ночи. Пошел подогревать чайник.
— Чистое везение, — я пожал плечами. — Раз в сто лет и палка стреляет.
Смелов проницательно смотрел на меня. Также, как и Бурный.
— У меня батя, говорят, тоже с Динамо работал, — неожиданно сказал Бурный. — После войны. В мирное время. А в войну в разведке служил.
Да, ребята уже догадываются. Что все не просто так.
— Я про это болтать не могу, — ответил я. — Так что считайте, что мне повезло.
Я купил им кваса и пива. В награду за помощь. Мы посидели еще чуток. И разошлись. Вместе с Крыловым мы поехали в общагу.
— Я пока еще к Щепкину похожу, — задумчиво сказал Олег. — А потом к тебе переберусь. Ты, главное, методику отработай.
Я кивнул. Верное решение. Тем более, что методика у меня отработана. С прошлой жизни. Хотя, я собирался внести изменения. Существенные.
Воспользоваться тем, что я стою у истоков. И даже кекушинкай еще только начало победное шествие по миру.
— А знакомым скажу, — заверил Крылов. — Отправлю всех к тебе. Начинай тренировать. Ты, главное, денег особо не дери. А то испугаются. А карате сейчас все интересуются. Интерес просто огромный.
Я усмехнулся. Да, вроде слышал о таком.
