— Сказал, что мой нож? — нахмурился Давид.

— Не бойся, холодное оружие не пришьют.

— А больше мне бояться нечего… Нож нужно вернуть.

— Лет через десять.

— Не понял.

— Как на пенсию выйду, так и верну.

— Так быстро на пенсию?

— Служба такая. С вредными элементами работаем, организм быстро изнашивается.

— Ну что ж, попробуем дожить до твоей пенсии… Доживем? — глянув на Лию, нахально усмехнулся Давид.

— С тобой, что ли? — фыркнула она.

— Я знал, что ты об этом мечтаешь!.. Пойду я, — продолжая смотреть на Лию, сказал Ерогин. — Если что, заходи, я все прощу!

Скользнув по Игнату ядовито-насмешливым взглядом, Давид открыл калитку и скрылся в сумраке своего двора. Поднялась и Лия. Не глядя на Игната, она прошла мимо своей калитки. Похоже, решила прогуляться.

Игнат в два шага догнал ее.

— И о чем вы говорили? — спросил он.

— О том, кто убил тетю Вику! — не без сарказма ответила Лия.

— По-твоему, это смешно?

— О любви мы говорили. Давид хочет, чтобы я к нему вернулась.

— Так в чем же дело?

— Не люблю я его… Я тебя люблю.

Лия остановилась возле куста, посмотрела Игнату в глаза, обвила руками шею.

— И всегда тебя любила. Сколько себя помню… А ты меня раньше и не замечал.

— Ну, сейчас-то я вижу только тебя.

Лия ничего не сказала. Нежно улыбнулась и поцеловала Игната в губы, в разы повысив ценность текущего момента.

Глава 11

Взгляд мутный, зрачки суженные, но рука твердая, пальцы двигаются четко в заданном ритме. Вложи в эти пальцы нож, и он закрутится, завертится, из руки точно не вывалится. Не было ножа у Талого, но он вертел пальцами так, будто им жонглировал, и при этом не сводил глаз с Игната. И улыбался, давая понять, что нисколько его не боится.

— Ну и какого беса? — спросил Жуков, останавливаясь. И глянул по сторонам, вдруг Котляр где-то рядом.

Они с Лией возвращались с моря, а этот черт стоял на взгорке, поджидая их.

— Да вот, глянуть на тебя хочу.

— Глянул?

С Баштаном Игнат говорил позавчера, вчера звонил Телятников, уточнял, при каких обстоятельствах он получил ножевое ранение. А сегодня Талый уже на свободе. Не думал Игнат, что отморозка отпустят так быстро.

— Не убивал я твою тетку, — сказал Талый.

— Викторию Максимовну.

— Викторию Максимовну, — повторил уголовник и склонил голову, будто хотел сплюнуть в знак презрения. Но сдержал себя. Знал, с кем имел дело.

— Не убивал?

— Нет… Катька нас видела.

— Катька? — усмехнулся Игнат.

— Больше ничего не скажу.

— Да я пока и не спрашиваю. А появятся вопросы, обязательно спрошу.

— Не лезь ко мне! — хищно сощурился Талый.

— А то что?

— А то все!

— Угрожаешь?

— Тебя никто не трогает. И ты никого не трогай. Я тебе сказал.

С ухмылкой глянув на Лию, Талый развернулся на сто восемьдесят градусов. И пошел. Руки в брюки, брюки клеш.

— Кто такая Катька? — спросил Игнат.

— А я что, всех их Катек знать должна? Я с ними на малинах не тусовалась.

— Наверняка лажа.

— Лажа не лажа, а Баштан точно на Талого наехал. И слово свое Баштан держит. Поэтому Талый к тебе и подошел. Ты не трогаешь их, они не трогают нас.

— Договорняк?

— Договорняк.

— На тетушкиной крови?

— А что у тебя есть против Талого?

Игнат надул щеки и с шумом выпустил воздух. Телятников ничуть вчера не расстроился, выслушав Игната, говорившего в пользу Талого. И даже с чувством облегчения сказал, что экспертиза ножей ничего не показала. На одном только из тех ножей обнаружилась кровь и та куриная.

Отсутствие результата облегчало Телятникову задачу. Свалить всю вину на Петелина, а затем объявить в розыск случайного убийцу — это куда лучший вариант, чем вести следствие сразу по трем трупам с явным курсом на тупик. А так два убийства из трех, считай, раскрыты.

— Нет у тебя ничего… И на Давида нет.

— Пока нет.

Игнат мог заняться Ерогиным. Отсутствие крови на ноже еще не факт. Давид же не дурак, чтобы таскать с собой орудие убийства. В Новороссийск нужно ехать, выяснять, где он там находился в ночь убийства. Но с таким же успехом он мог побывать на малине, чтобы пробить вопрос по Талому. Давид общался и дружил с опасными людьми, неготовыми идти на контакт с уголовным розыском.

— Вот когда будут, делай с ними все что угодно.

— Будут.

Игнат обошел всех, кого только можно, но копилку сведений о предполагаемом преступнике так и не пополнил. Оксана с Леной видели высокого парня, которого приняли за Игната, на этом и все. Никто ничего не видел, пьяный Миша все проспал. А ведь Игнат очень надеялся на свидетелей.

— Чур, я первая в душ! — открывая калитку, сказала Лия.

Она отправилась в летний душ, а Игнат подсел к Зойке, которая сидела за столом у летней кухни. В одной руке бокал белого вина, в другой — сигарета. Женщина была изрядно под хмельком.

Рано утром, пока не жарко, она ездила в город, Лешку Матвейчука собиралась проведать. Рана у него действительно неглубокая, опасности для жизни нет, но из больницы его не выписывали.

— Есть будешь? — спросила она, глядя куда-то в мутную даль перед собой. — Окрошки налью. Холодная.

— А вино?

Игнат потрогал кувшин. Уже не запотевший, но недавно из холодильника.

— Чистый стакан на кухне.

Игнат кивнул, сходил за стаканом, налил себе вина. Выпил холодненького сухачка, закурил. Отличное вино у дяди Вали. А сигареты он курил дрянные. Игнат уже исправил положение, разжился пачкой «Винстона», Лия организовала.

— Как там Лешка? — поинтересовался Жуков.

— Да ничего, жив-здоров, привет тебе передает… Выпишут скоро.

— Это хорошо.

— Замуж меня зовет.

— Ну жук! — негромко хлопнул в ладоши Игнат.

— А зачем он мне? Шило на мыло?

— Это правильно. С алкашом не жизнь, с алкашом сама знаешь как.

— Но в то же время — кто не пьет?…

— Одно дело пить, другое — выпивать…

— Отец выпивал, — кивнула Зойка. — Дядя Гора крепко прикладывался… А ты знаешь, отец мой твою тетушку терпеть не мог.

— Не знал. Но догадывался.

— А потом взял и женился… Ну, не женился…

— От любви до ненависти один шаг. А обратно?

— Обратно… Что-то было в твоей тетушке, мужики от нее таяли.

— Да уж, — вздохнул Игнат.

— А ведь дядя Гора должен был на тете Жене жениться.

— Историю не перепишешь.

— Я не знаю, может, врут. Но говорят, тетя Женя от Егора Михалыча родила.

— Давида?

— Давида.

— Может, я и подумала тогда на Давида. Он за огородом крутился. Что-то