стараясь выглядеть напуганной его лекцией о моем поведении.

Он устало вздохнул, тщетно пытаясь увидеть хоть каплю серьезности в моих блестящих глазах и произнес:

– Судя по всему, с вами сейчас бесполезно разговаривать. Я думаю, на сегодня хватит, вам пора в постель.

Мужчина развернулся, чтобы уйти, но я вдруг уточнила:

– В мою или в вашу?

Что заставило меня ляпнуть эту дерзость? Может, долгое созерцание его милых воркований с профессиональной охотницей на мужчин? Может, во мне взыграла зависть или ревность? Не знаю, но я тут же пожалела о своих словах, потому что Владимир медленно повернулся ко мне и странно посмотрел с некоторой смесью удивления и заинтригованности.

– Ох, Рита, ваш язык вас до добра не доведет, – усмехнулся он.

Мгновенно покрывшись румянцем и ощутив себя полной идиоткой, я быстро проговорила, глядя в пол:

– Извините… не знаю, зачем я так сказала. Иногда мне самой хочется откусить себе язык…

– Ну, зачем же? – перебил меня мужчина. – Жалко будет потерять такой талантливый язычок.

Я покраснела еще сильней. На что он намекает? Когда он говорит со мной таким тягучим баритоном, плавно растягивая слова, у меня сразу сердце замирает и от предвкушения и начинают мурашки бежать по коже. А вдруг он имеет ввиду наш поцелуй? Ведь тогда…

Но он добавил:

– Вы, кажется, можете уболтать, кого угодно и на что угодно. Никогда не видел прежде своего заместителя пьяным. Как вам это удалось?

Ах, вот он о чем… А я-то размечталась…

Выдохнув, я взяла себя в руки, отогнав бестолковые фантазии, а затем гордо подняла носик и, усмехнувшись, заявила:

– Видимо, дело в том, что не вы один в этой комнате такой восхитительный и потрясающий!

На последних словах я намеренно передразнила его новую пассию, пиявкой присосавшуюся к нему на весь вечер.

– Ясно. Значит, вы подслушивали? – догадался Владимир. – А я все не мог понять причину вашего безудержного веселья.

– Простите, но от ее громких охов и вздохов с перечислением ваших многочисленных достоинств невозможно было скрыться.

– Неужели? И какие же из моих многочисленных достоинств вам понравились больше всего? – спросил он, слегка изогнув бровь и подойдя ближе.

– Ну… это… – занервничала я. – Уже не помню.

– Правда? А мне показалось, вы только что процитировали парочку и весьма успешно, – продолжал допытываться он, сделав еще шаг.

Сейчас ходить ему было немного проще, нога постепенно выздоравливала, и он уже использовал не костыль, а специальную трость, на которую опирался. Она даже добавляла ему некоторую элегантность сицилийского мафиози с его черным цветом волос и бронзовой кожей.

– Мне, наверное, и в самом деле лучше пойти в постель, – тихо проговорила я, опустив глаза под его пристальным взглядом.

Что-то я совсем заигралась, пора завязывать, а то повторения прошлого урока мне не избежать.

– В мою или в вашу? – услышала я совсем близко, отчего пульс участился, и я рискнула приподнять ресницы.

Мужчина уже нависал надо мной, оказавшись в опасной близости для нас обоих. Я чувствовала его теплое дыхание на своем лице и запах его любимого парфюма. Мне стоило бы прекратить таращиться на своего работодателя и покинуть гостиную, спрятавшись за дверью безопасной спальни, но я не двигалась с места, поддавшись окружавшему его магнетическому обаянию.

– Полагаю, этот вопрос… – едва шевеля губами прошептала я, намереваясь напомнить ему об обещанной субординации, но закончить свою мысль не успела, потому что он склонился надо мной и его требовательный рот тут же атаковал мои мягкие губы горячим и настойчивым поцелуем.

Он не спрашивал разрешения, собственно, он никогда этого не делал, а поступал так, как ему вздумается, но всегда угадывал то, чего именно я хотела в данный момент. Его рука обхватила мою голову, прижимая к себе, а пальцы запутались в локонах распущенных волос. Теперь уже его талантливый язык, ворвавшийся в мой податливый ротик, доводил меня до безумия, лаская и играя с моим язычком. Волна неистовых мурашек пробежала по телу, и я теснее прижалась к нему, заключив в объятия и томно застонав от удовольствия.

Он оторвался от меня и, взглянув в затуманенные очи, спросил, слегка улыбнувшись:

– Может, все-таки ко мне?

Но в этот интимный момент случилось то, чего никто из нас не ожидал. Я вдруг прошептала:

– Текила…

– Хм… причем тут…? – не понял он.

– Меня сейчас стошнит… – сдавленным голосом прошептала я, широко распахнув глаза и зажав рот рукой, а затем стремглав помчалась вверх по лестнице к себе в спальню, надеясь успеть добежать до ванной комнаты.

Глава 17

Едва я ворвалась в собственную ванную, как сразу бросилась к унитазу. Все то время пока мой желудок выворачивался наизнанку, извергая из себя текилу и остатки ужина, я мысленно обещала себе больше не пить никогда, лишь бы эти мучения побыстрее закончились. Теперь уже стало очевидно, что с алкоголем я все-таки переборщила и поэтому чувствовала себя отвратительно, но гораздо хуже мне было от того, что все случилось как раз после нашего поцелуя. Так грандиозно я не позорилась еще ни разу и мне было ужасно стыдно…

– Говорил же, тебе не стоит столько пить, – услышала я над своей головой тяжелый вздох Владимира и почувствовала, как мои растрепанные локоны аккуратно убирают в сторону, чтобы не мешали.

Он присел рядом на плиточный пол ванной и придерживал мне волосы до тех пор, пока я не очистила желудок полностью. Затем, когда рвотные позывы прекратились, я, наконец, смогла произнести с краснеющим лицом:

– Спасибо, но… вы не могли бы выйти.

Мужчина не стал спорить, учитывая мое состояние, а сделал так, как я просила. А я, оставшись одна, сразу же разделась и залезла в душ. Стоя под струями теплой воды, медленно стекающей по телу, я думала о том, какая же я неудачница. И самое главное, винить в этом было некого. Что теперь хозяин дома обо мне подумает? Что я алкоголичка, умудрившаяся все испортить после долгожданного поцелуя? Да, уверена, так он и считает. Боже, как стыдно… А, если еще учесть, что потом он сидел рядом со мной и бережно держал мои волосы, пока я блевала над унитазом, то мне вообще хотелось провалиться сквозь землю, а не показываться ему на глаза. Кошмар… Я закрыла лицо руками, ощущая себя слабой и жалкой, отмыкая под душем довольно долгое время исключительно для того, чтобы не вылазить из своего убежища.

Через некоторое время, когда тошнота отступила полностью, а мое сознание, наконец, перестало корить себя за новые промахи, я вышла из ванной, чистая,