Шрифт:
Закладка:
– Сколько ты хочешь детей?
От неожиданности я подавилась воздухом. Казалось, у него в голове контент-план по темам, что и когда обсуждать со мной. Но меня в этот план не посвятили. Каждый его вопрос шокировал. Я только свыклась с разговором про свадьбу и сроки подачи документов, а он про детей решил поговорить. Мне нравилась идея всё обсудить заранее, чтобы потом не было сюрпризов, но для меня всё происходило слишком быстро. Два дня назад мы обсуждали место свадьбы, теперь потенциальное потомство, но так, словно мы планируем очередной отпуск или поездку за покупками, а не будущую жизнь, для которой мне предстоит переехать в другую страну и изменить буквально всё. Я понимала, он руководствовался лучшими мотивами, но всё равно напрягалась внутри.
– Как получится, но двое было бы здорово. С маленькой разницей в возрасте. В идеале и мальчика, и девочку, но это уже от тебя зависит, милый. И точно они будут говорить на русском, – судя по выражению лица, ему понравилась моя идея и решительность. – А ты сколько хочешь детей?
– Столько, сколько сможешь родить, но согласен, двое было бы классно. Только я хочу дочерей, чтобы на тебя были похожи. Сыновей не хочу. И платить за обучение детей не буду, пусть сами всего добиваются!
– Какой ты строгий! Неужели ты не поможешь им никак?
– Мне никто не помогал. Они родятся здесь, им уже будет легче, чем мне. Я эмигрант в первом поколении, мне бы нашу с тобой жизнь устроить. Дочерям может помогу, но сын пусть сам себя обеспечивает.
Меня тревожило, как зло он говорил о гипотетическом сыне. Уже не в первый раз он заявлял, что хочет только дочерей, но дети – это не щенки, чтобы выбирать их по полу. Мы не обсуждали, когда станем родителями, но я поняла, что перед беременностью нужно будет уделить внимание этой теме. Не хотелось бы родить ребенка, которого отец не будет любить только из-за того, что малыш не того пола. Одна мысль об этом была противна, но проводить психологическую сессию в машине было неуместно.
Пока автомобиль несся по хайвею, мы держались за руки, слушали музыку и обходились без сложных тем. Я смотрела по сторонам, и, благодаря полному отсутствию тревожных симптомов в организме, обдумывала последние дни и ситуацию. Каждой клеточкой тела чувствовала себя счастливой: я люблю и любима. Иногда он перегибал палку, но я списывала это на расстройство из-за моего скорого отъезда. Мы не успевали спокойно насладиться временем вместе и обсудить важные вопросы о будущем. Мы были влюблены, конфетно-букетный период был в самом разгаре, и в то же время нужно было обсуждать вопросы, которые пары с многолетним стажем отношений не всегда поднимают. К тому же, с каждой милей в сторону Орландо приближалась суббота и мой вылет в Москву. Я хотела домой и хотела остаться. Хоть формально была в отпуске, каждое мгновение напоминала себе, что скоро окружающая действительность станет моим домом. Придется учиться новой системе мер, от расстояний до температуры, новым маршрутам и правилам, привыкнуть, что цены в магазинах не включают НДС21, а в кино билеты продаются без указания мест. Матвей во всём поможет, но большую часть дня он будет на работе и адаптироваться придется самостоятельно. Я не сомневалась, что справлюсь, но и не знала, что меня ждёт. Как бы ни храбрилась, relocation is not a vacation22. Возможно, я зря раздражалась на Матвея, который по поводу и без погружал меня в реальность с точки зрения местного жителя, но ничего не могла с собой поделать – осадок оставался.
От размышлений меня отвлекла песня Love me like you do. В моих глазах он прочитал немой вопрос, откуда в его плейлисте такой трек.
– Это оставила племянница отчима, когда приезжала в гости. Слушала тут в машине на полной громкости.
Я пожала плечами, не задумавшись, что обозначенная родственница приезжала год или два назад. Тогда же она якобы оставила большую надпись «It’s Magic» на доске в комнате Матвея. Позже я узнала, что его любимая песня Coldplay вышла в 2014, а самый популярный саундтрек этого года вышел лишь весной. Племянница никак не могла быть автором рисунка в его комнате, и не по её вине песня из «Пятьдесят оттенков серого» осталась в музыкальной коллекции. Удовлетворившись ответом Матвея на вопрос, который не задавала, я счастливо подпевала, потому что в тот момент было неважно, как эта песня оказалась в его плейлисте: главное, чтобы он всегда любил меня так, как любит сейчас. Остальное не имело значения.
Оказавшись неподалеку от дома, Матвей настоял о перекусе. Он был голоден и хотел, чтобы я попробовала местный деликатес – мясо аллигатора в панировке, которое на вкус оказалось очень похоже на курицу из KFC. После Матвей отправился за очередным снадобьем в аптеку, оставив телефон в машине и сообщив код разблокировки, который на первый взгляд казался случайным набором цифр.
– Это последние цифры моей страховки. В любой чрезвычайной ситуации спрашивают этот номер, он важнее паспорта, поэтому каждый американец помнит его наизусть. Ты, скорее всего, будешь прикреплена к моей, так что запоминай.
«Что-то на сложном», – решила я и в ожидании его возвращения копалась в телефоне, с интересом знакомясь с новыми приложениями. Найдя очередную социальную сеть с фотографиями, я удивилась – за полгода мы не подписались друг на друга, даже ников не знали. Вот уж точно, с самыми близкими людьми нет общих фотографий, а иногда и подписок в соцсетях. С нашими многочасовыми разговорами это и не требовалось, поэтому я не почувствовала обиды, но ник Матвея запомнила.
Он вернулся с новыми таблетками, но их хватало только на два приема. Я понадеялась, что больше и не понадобится. После мы заехали в кафе перекусить – Матвей хотел, чтобы я попробовала мясо аллигатора, которое в панировке очень было похоже на курицу из KFC. Анна, разумеется, была недовольна, что мы перебили аппетит перед ужином. Она ругала Матвея, что он не позвонил уточнить, есть ли дома ужин, и вместо домашней еды поел в забегаловке. Её возмущение было понятным и естественным для мамы, моя тоже так отреагировала бы, но встревать в их перебранку не стала – Матвей и так закипал с каждым словом. После ужина мы планировали сделать для меня фото на документы на визу и подписать анкету, но Анна и тут не удержалась от комментариев.
– Матвей, я понимаю, вы любите друг друга и хотите быть вместе как можно скорее. Но зачем же так торопиться? Маша приедет в декабре в любом случае, вы проведете ещё время вместе. К тому моменту ты точно будешь знать даты экзамена, больше конкретики будет по работе и тебе будет легче доказывать свои намерения в миграционной службе. К чему эта спешка?
Я согласно кивала. В её словах было рациональное зерно, и я обрадовалась, что мы одинаково смотрим на ситуацию, но продолжала молчать. Несмотря на то, что на кухне нас было четверо, диалог шел между мамой и сыном. Отчим молчал, видимо, откладывая своё веское слово на потом, а я с интересом наблюдала за новым для меня процессом. Анна говорила здравые вещи, но Матвей с каждым её словом становился всё злее от того, что ему не позволяют поступить так, как он решил. Он не перечил маме из уважения и чувства долга за то, чем ей пришлось пожертвовать из-за переезда в Штаты. Несмотря на очень редкую и востребованную в странах бывшего Советского Союза профессию неонатолога23, Анна не смогла подтвердить свою квалификацию в Штатах и возобновить медицинскую деятельность. Матвей рассказал об этом буквально несколько дней назад, каждое слово приходилось вытаскивать клещами: ему было стыдно признаваться, что мама работает на кассе в столовой. Поэтому всем, чего он достиг, он обязан ей. Но во время разговора у него было несчастное выражение лица и много боли в глазах, которую
