Но, видимо, придётся прочитать ещё очень много книжек, чтобы вникнуть, как именно работает человеческий мозг в этом мире.

И честно… я буду в диком шоке, если они реально смогут продать тысячу машин за первые четырнадцать дней.

* * *

В штабе КЛА уже, которую неделю было всё спокойно.

Создавалось ощущение, будто Трещины договорились открываться, где угодно, но только не в Перми. Это, конечно, хорошо. Никто и не спорит…

Но оперативники начали скучать.

— Консерва! — прогромыхал Кит, закрыв «Стальную крысу» Гаррисона, и отложив её на старый диван: — Сколько можно слышать эту ересь?

— Что? — возмутилась миниатюрная блондинка и убавила громкость на проигрывателе: — Это современный исполнитель! Мне нравится.

— А, ничего, что он косит под Мишу Круга?

— Не косит! — возмутилась Консерва: — Просто обработал голос нейросетью…

— Дожили. — вздохнул Кит: — Все эти ваши нейросети до добра не доведут.

— Бу-бу-бу! Как старый дед.

— Нет, ну а что есть творчество и искусство? Это порыв души. Это сообщение, которое идёт из недр человеческого сердца! Музыка, стихи, картины, книги… Всё это — человеческий промысел. А они начали пихать туда роботов. Я считаю, что место машин — на физической работе. Или на войне. А уж, никак не в искусстве.

— А, что такого? Звучит классно! К тому же, основу для песни он написал сам.

— Да-да-да… Хочешь, я скажу тебе один интересный факт? Если бы он нейросетью не подравнял голос, сделав его более узнаваемым — хрен бы эта песня выстрелила! Люди любят новое, но старое. Им нравится узнаваемое новшество. — заключил Кит.

— Ты смотри, как заговорил? — усмехнулась миниатюрная блондинка: — Даже если и так. Песню сочинил человек. Спел тоже человек. Она приносит мне радость!

— Не знаю… Куда катится мир? Сперва они изобрели соевое мясо. Потом начали делать безалкогольный алкоголь и кофе без кофеина. Теперь ещё и искусством занимается машина. Знаешь, читаю я фантастику… Авторы так филигранно рассказывают о том, что роботы будут выполнять за нас весь физический труд, а мы заниматься творчеством. Но ощущение, будто всё будет с точностью, да наоборот. Роботизированные господа создадут веселые песни, снимут сериалы, нарисуют картины и напишут великолепные книги, чтобы их раб — человек, не умер от недостатка быстрого эндорфина, пока подметает улицу и работает в шахте.

— Не будет такого!

— Ты в этом уверена? Фильм «Я робот» помнишь?

— Помню! Да, возможно, нейросеть сможет сделать для тебя картинку низкого качества… Или же написать простенькую мелодию. Но стихотворение, полноценную картину, книгу или музыкальный шедевр она точно никогда не сделает. И люди это понимают!

— Сказала мне та, которая слушает чувака с нейросетевым голосом Миши Круга…

— Чем занимаетесь, ребята? — в гараж зашёл Степашка. Выглядел он слегка взволнованным и напряжённым.

— Наша коллега топит за нейросети. — хмыкнул Кит и указал на «Стальную крысу»: — А я прекрасно понимаю, чем всё это кончится!

— Джон Конор тебя не спасёт. — Консерва показала язык и упрыгала в сторону «Фолькатуса».

— Весело у вас. — улыбнулся Степашка, и рухнув на диван, тяжко выдохнул: — Прохоров до сих пор в больнице. И состояние у него нестабильное…

— Что с ним случилось?

— Сказали, что это от радиации. Вернее — очень на то похоже.

— Радиация⁈ — удивился Кит: — Полковник, что… по Чернобылю гулял?

— Понятия не имею. Он ничего не рассказывает. Лишь пыхтит и вспоминает про последнюю рыбалку с Прилепиным.

— Хм-м-м… Как загадочно. Но если честно — я переживаю за Прохорова. Он, конечно, очень надоедливый и душный. Но в целом — дельный мужик. Будет плохо, если он… Ну ты понял.

— Сплюнь, Капитан.

— Сплюнул. Но давай будем откровенными. Сколько он уже в больнице? Почти месяц? Столько всего произошло, а он всё лежит… Хреновый знак, Степашка. Очень хреновый!

— Сержант! — позвала хитрая Консерва, выглянув из огромного внедорожника: — Там «тру-ля-ля».

— Вот блин… — Степашка обречённо вздохнул: — Опять…

— Хе-хе-хе! Крепись, дружище. — Кит похлопал Сержанта по плечу: — Авось, детишек нарожаете. Будете укреплять демографическую ситуацию в Империи!

— Очень смешно… — Степашка поднялся и потопал в сторону металлической лестницы.

Спустя мгновение, в гараж забежала «Девочка-волшебница» Светлана.

Как всегда — блестящий взгляд, готовый исследовать всё вокруг. Слегка придурковатая улыбка. И наряд… Господи. Да зачем ей всё это?

— Сержант! — обрадовалась юная Госпожа Прилепина и быстро спустилась вниз: — Я провела независимое расследование! Лучше сядь, иначе — упадёшь.

— Постараюсь не упасть. Что там у вас?

— Тебя! Мы же договорились. — насупилась Светлана.

— А если Генерал придёт?

— Он поймёт.

— Поймёт? Он меня за мой ремень к потолку подвесит…

— Не подвесит! Мы не в восемнадцатом веке! Мне можно разговаривать с парнями.

— Но я не просто парень, а твой подчинённый.

— И, что с того? Подчинённый не может быть другом?

— Ладно. Допустим. Что там с расследованием?

— Смотри! — девочка-волшебница вытащила из сумки старую записную книгу: — Я проверила практически всех из списка! Ну, кроме тех, кто уже умер… В общем, мамы всех этих людей обращались к одному врачу. К сожалению, он умер в двадцатом году от «Ковида». Но суть в том, что я пообщалась со всеми… И радар выдаёт один и тот же результат в шестидесяти трёх процентов случаев!

— И? О чём нам это должно сказать?

— Сержант! Неужели не догоняешь? Врач их, отчего-то лечил. Судя по тому, что это гинеколог… скорее всего, что-то связано с женским здоровьем.

— Так… И, что дальше?

— Он явно их, чем-то обкалывал! Я спросила у мамы, но она молчит… Утверждает, что этот доктор точно ничем её не колол. Но я-то знаю правду!

— Мне кажется, что Профессор прав. Это просто странный сбой. У этого есть другое объяснение!

— Комплекс — существует. Я в этом уверена! И там проводили эксперименты. Просто… мама не помнит. Ей ничего не сказали.

— Серьёзное заявление, Света. Но мне реально кажется, что проблема в другом. Не существует полукровок. Не существует секретных бункеров с безумными советскими учёными. Всё это выдумки. Просто радар иногда ошибается. И мы обязательно поймём, из-за чего.

— Не веришь мне? — нахмурилась девочка-волшебница.

— Дело не в доверии. Просто… я сомневаюсь, что твоя