Шрифт:
Закладка:
– Я заметила, у тебя появились боевые ранения, – говорит Кэтрин, проводя пальцем по моему нижнему веку.
Мой синяк почти сошел – так, ерунда, как будто кто-то капнул желтоватой краской на кожу.
– Да, всего лишь избили в милиции, – небрежно бросил я.
– О, в милиции! – с ужасом в голосе повторила Кэтрин. – Как, Сержи, неужели ты нарушил закон?
Интонация, прозвучавшая в ее вопросе, меня развеселила. Я, конечно, слышал, что американцы страшно законопослушные, но, прожив несколько лет в нашей стране, нельзя же так по-детски удивляться, что человек ни за что попадает в кутузку.
– Немного, Кэтрин, совсем немного. – Смеясь, я пытался успокоить ее. – Точнее, если бы я не нарушил, меня, наверное, убили бы…
– Кокнули? – через силу улыбнулась Кэтрин.
– Да, пришили, прикончили, пристукнули, укокошили, почикали… И так далее… Я не хотел нарушать закон, Кэтрин. Но мне надо узнать, почему убивают моих друзей.
– Неужели кто-нибудь погиб еще, Сержи?
Я рассказал ей всё, что происходило за время ее отсутствия, все, что наблюдал собственными глазами… Кэтрин уставилась расширенными неподвижными зрачками куда-то в темноту. Мне казалось, что она что-то видит там, за черной непроницаемой мглой, которая окутала комнату душным покрывалом.
– О чем ты думаешь? – наконец отважился я нарушить молчание.
Кэтрин перевела на меня блестящий отраженным светом луны взгляд:
– Что? Я думаю, это не последняя жертва, Сержи. Я думаю, что, пока не поздно, тебе надо выйти из игры. Уехать, затаиться. Тогда они тебя не достанут. Это твой единственный выход. Попадание в милицию – это только начало.
– Мрачноватое начало, – мрачно заметил я. – А ты? Тоже уедешь?
– Я останусь. Я должна остаться.
– Ну вот еще… Тогда и я останусь. Да и не верю я в то, что можно безнаказанно совершить пять убийств подряд… Чем больше преступлений, тем больше следов. Тем легче найти преступника.
– Это в теории. А на практике… Никто и искать не будет.
Мы помолчали.
– А ты хочешь и дальше искать свою кассету? – спросил я.
Кэтрин едва заметно повела плечом:
– Не в кассете дело.
– А в чем?
– Тут замешаны очень важные люди.
– Братья?
– Нет. Те, кто стоит за ними.
– За ними кто-то стоит? Кто? Ты знаешь?
Кэтрин опять повела плечом:
– Это люди гораздо более сильные и более умные, чем те, кого ты подозреваешь. Братья – это пешки. Мелкие бандиты. Насколько я знаю ваш жаргон, шестерки. Нет, они тоже уйдут в свое время.
– Куда?
Кэтрин промолчала. Мне было ясно уже из ее молчания, куда уйдут братья.
– Эти люди… Они не остановятся… Слишком много поставлено на карту. Поэтому я и говорю тебе – уезжай.
– Но ведь ты тоже рискуешь, – возразил я.
– Я пойду до конца, – твердо произнесла она.
Я смотрел на нее и верил, что так и будет.
Глава десятая
Солнце – слепящий раскалённый шар, выкатившийся из топки, светит вовсю, и по плечам как будто растекается расплавленное золото. Хорошо отвлечься от всех неприятностей и лежать целыми днями на песке, закрыв глаза солнечными очками, хорошо сидеть у воды, бездумно уставясь на говорливый прибой, лижущий гальку своим шершавым языком.
А вечером, когда немного спадает жара, – как славно пройтись вдоль набережной, зажав в руке бутылку холодного пива, и чувствовать на себе поощряющие взгляды хорошеньких девушек! Они, казалось, только и ждут того, что к ним подойдут и заговорят: долгие взгляды из-под опущенных ресниц, на загорелых лицах – белозубые улыбки…
И как хорошо, что Москва и всё, что с ней связано, отделены от него полутора тысячами километров. Позади кошмар последнего месяца, чувство бессилия и сопутствующее ему неприятное ощущение вины. Что и говорить, противно чувствовать себя виноватым оттого, что ты продолжаешь жить, когда твои друзья погибли… Но что поделать, все мы смертны!
Антон Загорский сел за столик открытого летнего кафе, поправил очки, то и дело сползавшие с носа, и заказал себе бутылку пива. Отлично! В жару холодное пиво – можно ли о чем-нибудь еще мечтать? Наступившая летняя ночь полна волшебных запахов моря и нагретой за день травы, равномерный шум прибоя успокаивает, навевая сладкие грезы, ясные чистые звезды подмигивают, глядя на землю с высоты. Через пятнадцать минут подадут порцию великолепного бараньего шашлыка, сбрызнутого легким виноградным вином. Нет, на свете еще осталось кое-что, ради чего стоит жить!
Но две недели в одиночестве он здесь явно не высидит. Прошло только три дня, а ему уже захотелось общества. С квартирной хозяйкой не больно-то весело болтать, а подходящей девицы для более тесного знакомства он пока не приметил. Точнее, девиц-то навалом, но они бродят в основном парочками, а ему нужен абсолютно свободный и независимый экземпляр. Как и он сам.
Предлагал же он Кольке Ломакину рвануть на пару на юга, но тот что-то затормозил: мол, дела, ресторан не на кого оставить, да и не время сейчас отдыхать… Отчего ж не время? Июнь – великолепное чистое море, цены еще не взлетели вверх с той же легкостью, как фольга от шоколадки, поднятая ветром. Ну да бог с ним, с Колькой. Пусть плавится в раскаленной Москве, если ему охота…
А все-таки неплохо было бы очутиться здесь с другом. Подцепили бы парочку симпатичных девчат, покуролесили немного, было бы о чем зимой вспомнить!.. Загорский налил себе полный бокал красного ароматного вина и с аппетитом вонзил белые крепкие зубы в дымящийся шашлык. О, какая вкуснятина! Это не те вонючие угольки из приблудных Шариков, которые в изобилии продаются горбоносыми продавцами в Москве около метро. Веточка кинзы, кокетливо прикрывающая сочащиеся соком поджаренные кусочки, удачно дополнила пряным вкусом мясо, а пожар, пылающий во рту, утихомирил глоток ароматного домашнего вина.
Такая острая пища возбуждает в мужчине желание и толкает его на подвиги. Женщины кажутся более красивыми, чем они есть на самом деле, отчего-то тянет говорить им те милые глупости, от которых они соглашаются идти на край света (и более того – в постель). Ах, эти женщины на курорте! С точеными телами цвета светлой бронзы, с пышными формами золотистого цвета, с хрупкими фигурами цвета молочного шоколада, улыбающиеся, смеющиеся женщины (ни капли грусти в сияющих глазах!),
