Самый дерзкий из пациентов Уцуширо Коуга подошёл ко мне и произнёс:

— Спасибо вам, Кацураги-сан. Прошу простить за балаган, который устроил. Этого больше не повторится.

А затем положил пачку сигарет на стол передо мной.

Лихачёва Хикари бросила на неё жадный взгляд, но я строго взглянул на медсестру и прошептал:

— Даже не вздумайте.

Через пару минут мы с Хикари остались наедине. Из всех присутствовавших только двое не стали выбрасывать свои сигареты. Но это ещё не показатель. У них есть время, чтобы несколько раз передумать. В том числе и те, кто уже выбросил сигареты, могут запросто купить новые. Время покажет, чья воля окажется сильней.

— У меня от вашей речи даже мурашки по коже пробежали, Кацураги-сан, — усмехнулась Хикари. — Спасибо, что помогли. Если честно, когда начался этот бунт, я грешным делом подумала, что и сама снова начну курить вместе с ними.

Девушка вновь заговорила со мной по-русски.

— Рад, что вы справились с соблазном, — улыбнулся я.

— Кстати, про соблазн… — перевела тему Хикари. — Вы сегодня вечером свободны?

— Умеете же вы красиво изъясняться, Лихачёва-сан, — рассмеялся я. — Да, свободен. Но перед этим мне нужно решить ещё пару дел. Если готовы подождать, можем пойти домой вместе.

— Без проблем, — кивнула она. — Я как раз закончу оформлять документацию.

Покинув отделение профилактики, я сразу же устремился в кабинет Такеда Дзюнпея. И застал коллегу как раз в тот момент, когда он, уже сняв халат, начал запирать дверь.

— А, Кацураги-сан? — грустно усмехнулся он. — Почему-то я знал, что вы придёте. Только прошу, давайте обойдёмся без утешений, ладно?

— Я и не собирался вас утешать. Вы, Такеда-сан, вроде не ребёнок.

— С утра им не был.

— Но сообщить всё равно считаю необходимым, — перешёл к делу я. — Проблема решена. Серотониновый синдром у Шинамори-сан возник не из-за вашего антибиотика. Причина была в другом.

— Я в курсе, — кивнул он. — Ватанабэ-сан уже мне рассказал. Спасибо за расследование, Кацураги-сан. Но заявление заведующий уже подписал.

— Какое заявление? — послышался за нашими спинами голос Ватанабэ Кайто. — Такеда-сан, вы случайно не из-за своего увольнения тут плачетесь в халат Кацураги-сана?

— Очень смешно, — фыркнул Такеда.

— Да на самом деле ничего смешного нет, вы заявление заполнили неправильно, — произнёс Ватанабэ Кайто. — Пришлось его уничтожить. Только бумагу мою зря попортили!

— Что? — удивился Такеда Дзюнпей. — Ватанабэ-сан, вы что себе позволяете? Тогда я напишу новое! Пойдёмте…

— Не сегодня, — перебил его заведующий. — Я уже домой ухожу. Завтра напишете новое.

— Но завтра — суббота! — воскликнул Такеда.

— Да? — усмехнулся Ватанабэ. — В таком случае у вас есть почти трое суток, чтобы передумать. И да… Прошу меня простить за бестактность. Был неправ, когда набрасывался на вас с обвинениями. Хороших выходных.

Заведующий оставил нас наедине. Такеда Дзюнпей тяжело вздохнул, поклонился мне и молча побрёл к выходу из поликлиники. На лестнице он столкнулся с Хибари Котецу. Причём столкнулся буквально. Терапевт седьмого ранга выронил кипу бумаг, которую тащит из кабинета Уёхары Ёсико в свой кабинет.

Такеда не стал задерживаться, чтобы помочь коллеге, и продолжил свой путь к выходу. Я же подошёл к Хибари Котецу и начал собирать выроненные им листы врачебных комиссий.

— Спасибо, Кацураги-сан, — как всегда, лучезарно улыбнулся гомеопат.

— Хибари-сан, — прошептал я, предварительно убедившись, что в коридоре больше никого нет. — Я должен вам кое-что рассказать.

Скрывать произошедшее от него было нельзя. Когда Хибари Котецу узнал, что из-за назначенного им зверобоя чуть не погиб пациент, он вновь уронил бумаги на пол.

— Боже, Кацураги-сан, что же мне теперь делать? — испугался он.

— Я никому об этом рассказывать не стал, — произнёс я. — Заведующий сказал, что родственники уже отозвали жалобу, а пациенту становится лучше. Обошлось без осложнений. Сами о произошедшем молчите, не подрывайте свой авторитет. И постарайтесь в следующий раз всё же сверяться с назначениями других врачей.

— Да если бы я знал! — убивался Хибари. — Хотя… У меня ведь даже возможности нет. Мне система не даёт просматривать другие назначения, когда я принимаю под аккаунтом «гомеопатия».

— Поговорите с Кацураги Казумой, — предложил я. — Это мой родственник, работает айтишником в нашей клинике. Он даст вам доступ.

Хибари Котецу несколько раз низко поклонился мне и вместе со всей стопкой бумаг рванул на четвёртый этаж — к айтишникам.

Я же встретился с Хикари на улице и пошёл вместе с девушкой в сторону своего дома.

— Давно мы так с тобой не гуляли, — сказала она на родном языке. — Русский-то ещё не забыл, Тендо-кун?

— Нет, Алёна-тян, — улыбнулся я, намерено воспользовавшись суффиксом в русском имени. — Я недавно консультировал русских пациентов. Этот навык мне очень пригодился.

— Кстати, хотела тебе кое-что сказать… — начала было Лихачёва, но была вынуждена прерваться.

Путь нам преградила заместитель главного врача Уёхара Ёсико.

Да какого же чёрта⁈ Нежели не сработала моя магия? Быть того не может…

Уёхара, несмотря на то что рядом со мной шла Хикари, бросилась мне на шею и прошептала:

— Спасибо, Кацураги-сан. Я не знаю, что вы сделали и как… Но всё получилось. Все, кто меня так долго игнорировал, возобновили общение разом. Я даже не знаю, куда деваться.

Уёхара Ёсико отлипла от меня, а затем поклонилась Хикари.

— Прошу прощения, — произнесла заместитель. — Кацураги-сан очень помог мне с одним делом. Не справилась с эмоциями.

Этот разговор прошёл так быстро, что я не успел и слова произнести, а Уёхара Ёсико уже растворилась в толпе. Лихачёва смотрела на меня, открыв рот.

— Что это было? — произнесла она, от удивления запутавшись в языках. Половина фразы была произнесена на русском, а другая на японском.

— Долгая история, Алёна, — улыбнулся я. — Эту тайну я раскрыть не могу. Личное дело Уёхары-сан.

— Да ты не подумай, что я ревную. Мы ведь вроде как… Это… — замялась Лихачёва. — Встречаемся свободно, когда захотим.

Хотя судя по ускорению пульса, она в какой-то момент всё же успела испытать ревность. Однако это не помешало Лихачёвой остаться у меня на