под землей, шансы на то, что это произойдет в реальности, значительно снижаются в свете 500-миллиардных субсидий компаниям, производящим ископаемое топливо, которые в геометрической прогрессии превышают любую помощь развивающимся странам или инвестиции в возобновляемые       источники энергии.

Парижское соглашение также подтвердило практику торговли квотами на выбросы углерода, которая подвергалась резкой критике за создание порочных стимулов для развитых стран. В Парижском соглашении не учтены многочисленные недостатки рыночных подходов, и вместо этого предполагается расширение этих весьма проблематичных механизмов. В Парижском соглашении также не удалось добиться каких-либо реальных успехов в области финансирования. Как и обещания, данные в Копенгагене, о мобилизации 100 млрд. долл. в год, соглашение не содержит никаких реалистичных оценок сумм, необходимых для смягчения последствий изменения климата и адаптации к ним. При этом определение "мобилизовать" намеренно расширено и включает в себя кредиты, частное финансирование, гранты с условиями, а также перераспределение бюджетов на оказание помощи. Были даже разговоры о том, что деньги, отправляемые на родину мигрантами, работающими в более богатых странах, можно назвать формой климатического финансирования и засчитать их в общую сумму, "мобилизованную" этими богатыми странами. К сожалению, это идет вразрез с тем, что уже давно утверждают участники кампаний и гражданское общество: финансирование - это не вопрос помощи или благотворительности, а исторический долг, который должен развитый мир. Печально, но неудивительно, что все разговоры и предложения о возмещении ущерба, причиненного климатом, были выброшены в окно.

 

ОСНОВНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ

 

В конечном счете, повестка дня в области развития после 2015 года, включающая в себя и Парижское соглашение, и ЦУР, является аполитичной и аисторичной. Как мы уже говорили и хотели бы повторить, они игнорируют реальность европейского колониализма, который привел к широкомасштабному разграблению Латинской Америки, африканской работорговле и борьбе за природные ресурсы в Азии. Сегодняшние кризисы бедности, неравенства и деградации окружающей среды возникли именно в этот период колонизации, и все же этот рассказ не вписывается в парадигму развития, признанную доминирующими державами.

В этих программах также не выделяется и не предлагается реструктуризация институтов глобального управления, которые на протяжении десятилетий закрепляли неравенство. Продолжается эпоха политики структурной перестройки и широкомасштабного финансирования частных корпораций, оказавших катастрофическое воздействие на развивающиеся страны. Рост доходов на душу населения в развивающихся странах упал вдвое по сравнению с прежним уровнем, а в субрегиональных странах - вдвое по сравнению с предыдущим годом. В 1980-1990-е годы ВНП средней страны в Африке, расположенной в Сахаре, сократился примерно на 10%. В целом развивающиеся страны теряли примерно 480       млрд. долл. в год потенциального ВВП, в то время как транснациональные корпорации получали в условиях нового экономического режима огромные прибыли.

Возможно, поэтому вполне уместно, что президент Трамп в конечном итоге решил отказаться от поддержки Парижского соглашения. Идея развития, с таким энтузиазмом выдвинутая Трумэном более полувека назад, рассказывала развитым странам мощную историю о том, что их упорный труд и успех вывели их вперед в великом шествии к прогрессу и что они могут многое предложить более бедным странам, которые не могут надеяться справиться с этой задачей. Развитые страны должны были выступить в роли спасителей развивающихся стран, помогая им достичь того, чего они не могли достичь сами.

Одним махом Трумэн успешно перечеркнул колониальный отъем ресурсов европейцами на протяжении более двух столетий и вмешательство самой Америки в дела Латинской Америки по заказу банановых и сахарных компаний, поддерживавших авторитарные режимы в Никарагуа, Гватемале, Венесуэле и Мексике. Вместо этого развитые страны будут "помогать" развивающимся. Сегодня развитые страны ежегодно выделяют около 136 млрд. долл. в виде помощи, и эта цифра с гордостью преподносится как доказательство их благожелательности. За этими цифрами скрывается огромный отток незаконных денег в результате отмывания ТНК, составляющий 900 млрд. долл. или 600 млрд. долл., которые развивающиеся страны выплачивают в счет обслуживания долга, причем большая часть из них приходится на сложные проценты по кредитам, накопленным нелегитимными правителями, давно свергнутыми. Эти цифры свидетельствуют о модели добычи, которая долгое время замалчивалась в описании процесса развития, подпитываемого выгодами, которые богатые страны извлекают из дешевой рабочей силы, ограничительных торговых соглашений и ужасных экологических стандартов.

Несмотря на силу исторического факта, в рамках концепции развития продолжают повторять старую мантру о том, что рост, ориентированный на экспорт, в конечном итоге даст возможность всем жителям планеты вести образ жизни, схожий с развитыми странами. Однако за этим скрывается тот факт, что если бы все жители Земли жили, как средний американец, то нам потребовалось бы пять планет для поддержания жизни. Даже при существующем уровне среднего мирового потребления, мы ежегодно превышаем возможности нашей планеты примерно на 50%, и это почти полностью связано с чрезмерным потреблением в богатых странах.

В то время как богатые стремятся сохранить свой образ жизни, они стремятся предотвратить выбросы с Юга, которые вызваны их стремлением обеспечить себя продуктами первой необходимости - пищей, водой и энергией, а не предметами роскоши. Тем временем неравенство в мире только усиливается. Разрыв между доходами на душу населения в развитых странах Запада и развивающихся регионах, таких как Латинская Америка, Африка и Южная Азия, продолжает увеличиваться и в настоящее время в три раза больше, чем в 1960 г. Показательно, что единственными регионами, которым удалось переломить эту тенденцию, являются Китай, Индия и некоторые страны Восточной Азии - единственные регионы, которые в основном избежали вмешательства Запада в постколониальную эпоху.

 

ГЛАВА 4. СОЗДАНИЕ ПРОСТРАНСТВА В КИБЕРПРОСТРАНСТВЕ

 

В предыдущей главе мы подробно рассказали о том, как мировое сообщество потерпело неудачу в управлении изменением климата и устойчивым развитием. В этой главе мы утверждаем, что то же самое можно сказать и о киберпространстве. Киберпространство как среда обитания родилось в условиях однополярности конца XX века, однако его природа коренным образом изменилась в связи с изменением баланса сил в XXI веке. Для среды, имеющей глобальный охват и последствия, мы задаемся вопросом, действительно ли ею управляет действительно разнообразный набор заинтересованных сторон. Или же киберпространство, как и устойчивое развитие, является заложником интересов и амбиций небольшого сообщества, обладающего огромным голосом и влиянием?

Разговор об управлении киберпространством полезен еще по одной важнейшей причине. Он предвещает появление новой сверхдержавы: Китая. Еще задолго до того, как Пекин стал заявлять о себе в открытом море или оказывать геоэкономическое влияние, Китай начал отстаивать свои суверенные интересы в киберпространстве. Это значительное изменение в структуре управления только добавило новый поворот к управлению киберпространством. Если в дискуссиях по климату, учитывая однополярную структуру власти в мире, можно было достичь определенного консенсуса, то в отношении киберпространства ситуация усугубилась, и мировое сообщество в значительной степени не смогло управлять киберпространством на