— Твой дядя.

— Правда? Значит, я должна сделать все возможное, чтобы меня не нашли. — с трудом выговариваю я. Виктор подходит ближе ко мне.

Заправив рыжие волосы за моё ухо, он тихо сказал:

— Может вам стоит поговорить?

— Я нечего от него не узнаю. Он всегда мне врал, я не хочу его видеть, и не хочу чтобы он знал где я.

Между нами был целая пропасть — та пропасть, которую мы с Виктором еще не пересекли. В одночасье я хотела сразу двух вещей, чтобы он прикоснулся ко мне, и не хотела, чтобы он меня касался. Я хотела, чтобы он прошептал в мое ухо, что все получится, но и в тот же момент, я ничего не хотела от него.

Жизнь слишком короткая, чтобы позволять прошлому влиять на будущее. Особенно на то будущее, которое у нас может быть.

Я прильнула к нему, когда он обнял меня за плечи, притягивая ближе. Его губы прижались к моему лбу, и он нежно меня поцеловал.

— Я не буду настаивать, мы с тобой. Твои друзья, будут тебя оберегать.

Несмотря на то, что на нас смотрел Макс, я поцеловала его в щеку.

— Прости, что не смогла справиться с этим лучше.

Виктор страдальчески простонал.

— Ты справляешься с этим лучше, чем я бы смог.

Виктор целует меня в ухо и говорит:

— Иди отдохни, мне нужно поговорить с Максом.

Я никогда не чувствовала себя более правильно, словно я наконец-то на своем месте, там, где и должна быть.

Неделю спустя:

В торговом центре Макс начал предлагать мне одно платье за другим. Я отвергала их, даже не примеряя. Все они были более-менее классическими. Различались лишь длина, цвет и материал, а так — корсет, обнаженные плечи, пышная или узкая юбка. Я же хотела что-то необычное. Не знаю, что конкретно мне хотелось найти, но было понятно — как только я найду это платье, то сразу пойму — это оно.

Оно нашлось в третьем по счету бутике. Сначала меня привлек его цвет — холодный синий, и, когда я вытащила вешалку, то поняла, что вот оно, то самое платье.

Не слушая Макса, который предлагала мне очередное платье для Барби, я скрылась в примерочной.

— Ну как? — поинтересовалась я, демонстрируя платье и себя в нем.

Он долго молчал, рассматривал меня то с одной стороны, то с другой.

— Эм… я даже не знаю. Ты уверена что хочешь в нем пойти? Это же твоя первая выставка.

— Знаешь почему я позвала тебя со мной пройтись? — он отрицательно покачал головой — Потому что я хочу чтобы Виктор в платье меня не увидел. Он не одобрил бы платье, которое выбрала я. Я не такая как ваши знакомые, которые готовы одеться как проститутки, оно мне подходит, и Красивое. Прошу тебя не спорь.

— Отлично, и да ты права, это платье он не одобрит.

— Ну и прекрасно, — бодро отозвалась я. — Значит, это как раз то, что надо. Я его беру.

Мне удалось не купить туфли на высоченной шпильке, на которых настаивал Макс, поскольку я прекрасно понимала, что буду ходить на них, как олень на льду. Вместо этого я подобрала классические синие лодочки на невысоком, примерно пятисантиметровом каблучке. Это меня вполне устраивало. С одной стороны, каблук есть, на балетки туфли не смахивали, а с другой стороны, мне в них удобно.

Тем же вечером

Выставка

Макс:

Мы приезжаем в назначенный день и час. Виктор сообщил что приедит чуть позже. Я сделал эй подарок, хоть что нибудь от меня. Я не хочу быть концом ее жизни. Не хочу ее обижать. Но рано или поздно это случается со всеми.

Ей, кажется, неудобно, и, честно говоря, мне и самому становится неловко, я все еще пытаюсь осмыслить то, что она, и в самом деле, здесь.

Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что она интроверт. Кто-то, кто не привык находиться среди других людей, и уж тем более среди совершенно незнакомых ей. Она, кажется, очень похожа на меня.

Одиночка, мыслитель, художник со своей собственной жизнью.

И кажется, будто она боится, что я изменю ее холст, если вмешаюсь в ее жизнь.

Следующие пятнадцать минут мы развешиваем номера под картинами.

Я смотрю, как она записывает название каждой исповеди на листе бумаги и соотносит ее с номером. Она действует, словно делала это миллион раз. Думаю, она может быть одной из тех людей, которые хороши во всем, что делают. У нее талант к жизни.

— Я получила свою картину. Макс это прекрасно, как хорошо бы я не рисовала, но она…

— Да у нее талант. Я боюсь за нее. — тихо проговорил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Или сюда. — я увел ее подальше от Виктории.

— Я не хочу чтобы она страдала. Она хорошая девочка, наивная. Виктор ее обидет, и я не смогу собрать ее сердце воедино. А я тебе говорю, так и будет.

— Что вы сделали? — зло шепчет она.

— Что сделает. Виктор сделает.

— Парни, так нельзя. — шепчет она, делая шаг назад.

— Знаю, молчи — Я отвожу от нее взгляд, и мы возвращаемся к Виктории.

— Вы думаете, будет много людей? — Мне нравится, что она не имеет ни малейшего представления, что ее ждёт сегодня вечером.

Я беру ее за руку, направляюсь к двери, улыбаясь ее наивности и любопытству. Нахлынуло ностальгическое чувство, вспомнилась та ночь, когда я сам вступил в клуб к парням. Я тоже очень волновался.

Она вернула мне часть того волнения, и я мечтаю, чтобы так было всегда.

Когда мы подходим к входной двери, я приоткрыл дверь, чтобы она могла выглянуть наружу. Вижу, как ее глаза расширяются, в то время, как она разглядывает толпу людей.

Медленно вздыхает. Неужели все эти люди снаружи заставили ее нервничать?

— Я открываю?

Она кивает и заставляет себя улыбнуться.

— Я хорошо выгляжу в этом платье?

— Обворожительно.

Я открываю двери, и начинается наплыв посетителей. Сегодня снаружи оказалась большая толпа, и в течение первых минут, я начинаю переживать, что это может напугать ее. Но в отличии от того, какой тихой и слегка застенчивой она казалась, когда впервые появилась здесь, сейчас она — полная противоположность.

Она расцвела, будто оказалась в своей стихии, хотя, скорее всего, в подобной ситуации она прежде никогда не была.

В первые полчаса она смешивается с гостями и обсуждает картины. Большинство людей мне не знакомы.

Она ведет себя так, словно знает каждого. Ее глаза горят. Она улыбается мне с другого конца комнаты.

Час пролетает очень быстро.

Она была занята большую часть времени, и даже когда работы не было, она находила чем заняться.