Шрифт:
Закладка:
— Явились, да? — бесцветно сказал Оюан. Он не смотрел на нее. — Я их иногда чувствую. Вокруг себя. — Вода медленно капала с кончиков длинных каменных кинжалов, свисающих со свода пещеры, как драконьи зубы. — Ждут. Пока я закончу начатое.
Он имел в виду не то, что убил Принца Хэнани и забрал его армию, подумала Чжу, глядя на мертвые лица. Все началось гораздо раньше. Сколько лет было Оюану, когда он вытянул свой жребий? Судя по женственному облику, его оскопили ребенком. Было ли ему столько же лет, сколько и ей, когда она поймала собственную судьбу? Снова запела знакомая внутренняя струна. Резонанс. Они шли параллельным курсом, не сближаясь. Но теперь эти пути слились в один, скрепленные силой их желаний, обоюдным стремлением достичь судьбы, поджидающей в Даду.
На поверхность вырвалось несколько пузырей, мгновенно приковавших внимание Чжу. Веревка натянулась. Затем из воды с плеском кто-то вылетел, хватая ртом воздух. Блики света дико заплясали по пещере. Чжу узнала своего юного командира Жуйлиня. Тот на карачках выполз на отмель, пытаясь отдышаться. Спустя несколько мгновений поднял голову и потянулся к огоньку Чжу, как подсолнух за солнцем.
Вдруг все его облегчение испарилось.
— Где генерал Сюй?!
* * *
В груди у Чжу все как-то странно замерло.
— Что?
От ледяной воды лицо Линя было багровым, как у новорожденного младенца, едва сделавшего свой первый вдох. А если этот вдох сделать не удалось, то младенцу…
Конец, отстраненно подсказал разум.
— Генерал Сюй шел первым, — cбивчиво сказал Линь. — Веревка одна. Как так вышло, что я выплыл первым?
Они проследили веревку взглядом до того места, где она уходила в воду. Пузырей больше не было.
— Он, наверное, не удержал веревку, — без особого интереса сказал Оюан. — А этот, — он имел в виду Линя, потому что, конечно же, так и не выучил воинов Чжу по именам, — обогнал и не заметил.
Чжу вспомнился туннель, от пола до потолка заполненный водой. В той черной пустоте она пережила свою долю экзистенциального ужаса, но скорее животного, почти неконтролируемого. Кошмарная беспомощность перед лицом надвигающейся гибели.
Но Сюй Да сильный. Он ждет ее, он борется. Чжу схватилась за веревочный пояс и, сражаясь с узлами, впервые прокляла свою однорукую неуклюжесть. Нельзя медлить, каждый миг на счету.
— Только я могу его найти. У меня свет. Кто-нибудь, держите веревку!
— Держать, пока вы… что? — грубо спросил Оюан. — Утонете, пытаясь выловить труп? Считайте себя везунчиком, если больше никого из своих воинов не потеряете в этом походе. Жаль только, что погиб лучший из вас, — добавил он. — Я предпочел бы, чтобы вы!
— Он не погиб, — яростно ответила Чжу. Она нутром это чуяла.
Оюан открыл рот, но ответить не успел. Поверхность воды забурлила, и на свет вынырнул кто-то еще. Чжу мгновенно поняла, что это не Сюй Да. Знание словно передалось ей напрямую, быстрее, чем позволяет простое наблюдение. Спустя миг она узнала в задыхающемся воине Юйчуня. Спустя два мига — увидела, что у него в руках.
Все еще привязанная к канату, она не могла сдвинуться с места, но Линь уже кинулся навстречу, помогая Юйчуню выволочь на берег бессознательное тело Сюй Да. Юйчунь сказал между вдохами:
— Нашел… его… плавал там…
В резком белом свете Мандата знакомое красивое лицо Сюй Да казалось серым, как необожженная глина. Чжу, так и не отвязав веревку, присела на корточки рядом с ним. Странное чувство в груди обернулось чудовищной тишиной, которая давила изнутри и не давала дышать. Линь всхлипнул. И совершенно зря, потому что Сюй Да жив. Она склонилась над ним, щекой к щеке, как в детстве, когда они спали в одной постели. Вот сейчас он откроет глаза. Чжу проткнули мечом и отрубили руку, ничего же — выжила. И он выживет.
Кто-то оттеснил ее в сторону. Оюан. Он упал на колени и склонился над Сюй Да с видом крайнего отвращения. Затем, к изумлению Чжу, обхватил голову Сюй Да обеими руками, наклонился и поцеловал его.
Внезапно Чжу осенило: она ошиблась. То был не поцелуй. Ужас сковал ее. Белое как мел лицо Сюя, глаза без проблеска жизни… Разве бывают такие у людей? Может, он голодный дух? Склоняется над беспомощным спящим человеком, чтобы сожрать его губы, его печень, попировать…
Оюан отпустил Сюй Да и выпрямился, напряженно глядя на него.
Секунду ничего не происходило.
Затем Сюй Да выгнулся на песке. Оюан перевернул его на бок, тот содрогнулся, и его вырвало. Потом Сюй Да умудрился как-то перекатиться на четвереньки и принялся отплевываться, мотая опущенной головой.
Чжу едва заметила, как натянулась веревка — это всплыл следующий воин. Тяжелая тишина внутри рассосалась, оставив вместо себя ликующую легкость. Сюй Да выжил, она не ошиблась. Чжу похлопала его по спине, помогая откашляться. Он был восхитительно живой, родной, огромный.
Оюан поднялся на ноги.
— Если человек пробыл в ледяной воде меньше времени, чем требуется, чтобы вскипятить чай, его можно вернуть к жизни, вдохнув в легкие воздух. Чуть дольше — и это уже не поможет.
На лице генерала застыло брезгливое выражение, словно он только что снизошел до чего-то, что было ниже его достоинства. Примерно как чистить нужник. Может статься, для монголов, которые тренировали своих воинов вброд переходить зимние реки, подобное было обычным делом.
Наконец Сюй Да выпрямился и сел. Отбросил мокрые волосы со лба и хрипло сообщил:
— У нас беда.
— Беда? — в голове Чжу завертелись мысли. Если он слишком слаб, чтобы сражаться, можно пока оставить его тут, хотя тогда придется в одиночку противостоять юаньскому гарнизону наверху…
Сюй Да сказал трагическим голосом:
— Я такой красавчик, что передо мной даже евнух не может устоять.
Он расхохотался и от смеха опять зашелся кашлем, не замечая свирепого взгляда Оюана. Потом с трудом встал на ноги, отмахнувшись от встревоженной Чжу.
— Хватит за меня трястись, младший брат. Жив я. Идем.
*
