Отец растил меня как подставную личность для хранения своих неправедно нажитых капиталов. Послушную куклу, на которую можно переписать часть своих активов.

В глазах помимо воли скапливаются слёзы. Боже… как же тяжело!

Я всегда знала, что отец — жестокий человек. Знала, но отчаянно верила, что меня он любит. По-своему. Своей странной, жёсткой, строгой любовью. Ведь кроме него из родственников у меня никого. Только он…

— Отпустить? — он резко разминает шею до хруста хрящей. Всегда делает так, когда приходится сдерживать ярость. — Вокруг столько опасностей, Лера! Нет-нет. Я не могу поступить так безответственно. Мы поедем домой!

Последняя фраза больше звучит как угроза.

Бросаю взгляд через тонированное стекло и вижу подходящую к клинике с противоположной стороны Лесю.

Сердце бьётся как сумасшедшее. Это мой шанс! Если я не вернусь, Ярослав подумает, что я просто сбежала с картой, которую мне дал Демид. Сбежала с деньгами и не желаю его больше видеть! Может, он и искать меня особо не станет?! Боже… нет! Только не это!

Резко давлю на стеклоподъёмник.

— ОЛЕСЬКА! — кричу в открывающееся окно. — Я ТУТ!

Подруга вскидывает голову, вертит ею, и я снова воплю со всей дури:

— ЛЕСЯ!

На секунду мы с ней встречаемся взглядами, но уже в следующий момент меня резко ударяют лицом в переднее сидение.

— Заткнись! — отец сжимает пальцы на моих волосах и для верности впечатывает меня лбом в стекло.

Хриплю, чувствуя, как из разбитого носа струится кровь.

— Сука, — цедит сквозь зубы и закрывает окно. — Тупая сука! Трогай давай, чего встал! — это уже летит водителю.

Машина рвёт с места на красный. Слышу визг тормозов, и их недовольные сигналы клаксонов.

Дрожащей рукой утираю нос и с презрением смотрю на отца.

— Будь ты проклят! — хриплю.

— Лер, заткнись, я серьёзно тебе говорю! — резко осаживает меня он. — Просто сделай вид, что тебя нет, иначе я тебя прямо в этой машине придушу!

В его словах столько яда и ненависти, что у меня по спине пробегает морозец. Господи боже… неужели, он, и правда, настолько меня ненавидит?

Обнимаю себя руками, чтобы хоть как-то унять дрожь в теле.

Всю дорогу до дома, несмотря на просьбу молчать и делать вид, что меня нет, отец продолжает накручивать себя, рассуждая о том, какая я неблагодарная дочь.

Сбежала со свадьбы, украла его деньги и документы… Предала его доверие.

— С кем ты спуталась, дура?! А ну признавайся! Я знаю, в одиночку ты не могла это провернуть!!

Он брызжет слюной и сжимает кулаки.

— Я всё выясню! Шлюха! Перед кем ноги раздвинула?! Кто тебе помогал?! Лучше по-хорошему говори!

Я просто молчу в ответ.

В этот момент страх просто отступает на второй план. Внутренне сжимаюсь, ухожу глубоко в себя.

Знаю, оправдываться бесполезно. Отец уже всё решил на мой счёт. Вынес мне приговор. Что бы я ни сказала, всё равно буду виновна.

Вспоминается, как однажды в детстве я играла в чаепитие с куклами и пролила воду на разбросанные на диване в гостиной документы. Это вышло случайно, но отец наказал меня так, словно я сделала это нарочно. Няню уволил. Меня отшлёпал ремнём, а потом месяц не пускал на мои любимые уроки танцев…

Страшно подумать, что будет со мной теперь…

— Приехали, шеф, — машина тормозит, и я с удивлением замечаю, что мы, и правда, уже приехали к дому.

Ругань отца всё это время звучала в ушах белым шумом.

Но теперь, глядя на стены тюрьмы, в которой я прожила последние девятнадцать лет, мне становится совсем не по себе…

Пассажирская дверь резко распахивается, и охранник отца резко выдёргивает меня из машины за руку.

При виде ненавистных ворот пространство словно сжимается, мне становится так дурно, что изображение начинает вращаться перед глазами с бешеной скоростью.

Ноги подкашиваются, и я резко лечу в какую-то пропасть.

Теряю сознание, погружаюсь во мрак.

Глава 43

Лера

— Давай, просыпайся!

Со дна забытья меня резко вытаскивает ударившая в лицо струя ледяной воды.

Глаза распахиваются, и я откашливаюсь. Часть воды попала в нос. Ужасное ощущение!

— Притворялась?

Медленно оглядываюсь по сторонам, вытирая лицо рукавом кофты. Сегодня я в одежде Алисы, поэтому рукава и штанины джинс мне немного коротки.

Приподнимаюсь с кожаного сидения отцовского дивана.

Мы у него в кабинете.

— Оставьте нас! — гаркает на своих псов, и те покорно выходят, оставляя нас с отцом наедине.

По коже пробегает морозец.

Подтягиваю ноги к подбородку и обнимаю голени руками. Понимаю, что ничего хорошего мне не светит…

— Вот что мне с тобой делать, а? За что мне это? — отец нервно ходит передо мной взад-вперёд. — Наказание, не иначе! Вместо пацана вселенная наказала тупой шалавистой девкой! Я сразу понял, что с тобой будут проблемы! Потому что вы, бабы, все такие. Тупые! Идиотки!

Вижу, он злится всё сильнее. Его ладони сжимаются в кулаки, голос опасно повышается…

Прикрываю глаза, считая про себя до десяти, чтобы не сойти с ума от страха.

Отец всегда действовал на меня так. Пугающе. Если с другими людьми я могла вести себя бойко, могла отстаивать свои права, то рядом с ним… почему-то превращаюсь в безвольную куклу.

— Ты так и будешь молчать, идиотка? — отец останавливается передо мной. — Ты что, поспать решила?! Я тебе наскучил?

Жёсткие пальцы впиваются в мои волосы, заставляя вскинуть лицо.

— Нет-нет… — шепчу, чувствую, как глаза становятся красными. — Прошу тебя, не надо…

Но пощёчина, всё же, прилетает.

Ошпаривает кожу кипятком.

За ней летит следующая. Потом ещё и ещё.

— Папа… не надо! — кричу