Я знаю, ты не возмутишься моим решением: ты ведь любишь этот самый город как хороший его уроженец. (4) Пожалуйста, на ближайшем собрании декурионов укажи им на закон, но мимоходом, не подчеркивая, и затем добавь, что мы им предлагаем четыреста тысяч, выделенных Сатурнином: это его дар, его щедрота; пусть нас называют только исполнителями его воли.

(5) Я не потрудился писать официально, памятуя, что ты и по долгу дружбы, и по собственной рассудительности обязан и можешь действовать за нас обоих, а затем я побоялся, что покажется, будто я сбился в письме с того умеренного тона, который тебе легко сохранить в речи: (6) тут многое скажут и выражение лица, и жесты, и самый голос; письму отказано в этих пособниках; оно целиком предоставлено зложелательству истолкователей. Будь здоров.

8

Плиний Титинию Капитону1 привет.

(1) Ты уговариваешь меня заняться историей, и уговариваешь не один: многие часто убеждали меня в том же, и я сам этого хочу – не по уверенности, что напишу хорошо (думать так, не испытав своих сил, безрассудно), а потому, что, по-моему, так прекрасно не допустить, чтобы бесследно исчезли люди, которым должна быть уготована вечность. И хорошо вместе с их добрым именем пронести сквозь века и свое. (2) Ни о чем я так не мечтаю, ничего так страстно не хочу, как длительного существования2, что достойнее человека, особенно если за ним нет никакой вины и он не боится памяти потомков. (3) Днями и ночами думаю я:

Способ есть ли какой у меня над землею подняться3 —

этого только и хочу; а это уже превышает мои желания —

Он, победитель, у всех на устах…4

Достаточно того, что обещает, пожалуй, одна история. (4) Речи и стихи доставляют удовольствие, если они совершенны; историю, как бы она ни была написана, читать приятно. Люди по природе своей любознательны; и ничем не прикрашенное знакомство с фактами прельщает даже тех, кто с удовольствием слушает болтливые небылицы.

Меня влечет к этой работе семейный пример. (5) Мой дядя, он же и мой приемный отец, писал – и с большим тщанием – сочинения по истории5. Мудрые люди говорят, что хорошо и почтенно идти по стопам предков, если, конечно, они шли прямым путем. (6) Почему же я медлю? я вел большие и важные дела; свои судебные речи, хотя больших надежд я на них и не возлагаю6, я решил пересмотреть: если я их окончательно не доработаю, весь мой труд погибнет вместе со мной. (7) Если ты рассчитываешь на потомков, то для них недоделанное – то же самое, что не начатое. Скажешь: «ты можешь одновременно и пересматривать свои речи, и писать историю». Если бы! и то и другое дело так трудно, что и с одним справиться уже хорошо.

(8) С девятнадцати лет я стал выступать на форуме, но и сейчас как в тумане вижу, чем должен быть оратор. (9) И к этому бремени добавить еще новое? История и речь имеют много общего, но это как будто общее так различно! и одна и другая рассказывают, но рассказывают о разном: речь – о мелком, грязном, повседневном; история – о событиях отдаленных, ярких, героических; (10) речь обнажает кости, мускулы, нервы; история показывает живое существо в красоте и силе; речь нравится особенной силой, горечью, напористостью; история – спокойно текущим, увлекательным рассказом. У них разный подбор слов, разный тон, разное построение7. (11) И самое существенное, что у тебя в руках: ϰτῆµα[42], говоря словами Фукидида, или ἀγώνισµα?[43] Первое – это история, второе – речь.

Поэтому я не соглашаюсь объединить занятия двумя предметами несходными, разными в силу самой своей значимости. Я боюсь, что в смятении от этой путаницы я скажу здесь то, что следовало там, и потому, говоря привычным мне языком, я прошу отсрочить дело.

(12) А ты пока что думай, каким временем мне лучше всего заняться? древним, о котором другие уже писали? они все исследовали, но сопоставить их очень трудно. Новым, нетронутым? Обижаться будут тяжко910, поблагодарят еле-еле. (13) Не говоря о том, что при такой нравственной испорченности обвинять придется больше, чем хвалить. О тебе скажут, что ты скуп на похвалы и очень щедр на обвинения, хотя бы ты и воздавал хвалу полностью, и обвинял весьма сдержанно. (14) Это, впрочем, меня не остановит: у меня хватает мужества говорить правду.

Прошу тебя, выровняй мне дорогу к работе, которую советуешь, выбери тему, чтобы не возникло оснований для новой задержки и промедления, когда я уже приготовлюсь писать.

9

Плиний Семпронию Руфу1 привет.

(1) Я спустился в Юлиеву базилику послушать, кому я буду отвечать в ближайшую комперендинацию2.

(2) По местам сидели судьи, пришли децемвиры, всюду на глаза попадались адвокаты – царит молчание. И вдруг сообщение от претора: центумвиры3 распущены, заседание откладывается, и я облегченно вздыхаю, потому что никогда не чувствую себя настолько подготовленным, чтобы не радоваться отсрочке. (3) Виной отсрочки – претор Непот, председатель в уголовном суде: он издал краткий эдикт, в котором напоминал обвинителям и подсудимым, что он будет следить за выполнением сенатского постановления. К эдикту это постановление приложено: велено всем лицам, заинтересованным в деле, до начала его принести клятву, что они никому из адвокатов за его выступление ничего не дали, не пообещали, ничем себя не обеспечили.

Этими словами и еще тысячей других запрещалось и продавать, и покупать адвокатские выступления4; по окончании дела разрешалось дать не больше десяти тысяч. (5) Претор, председательствующий в суде центумвиров, взволнованный этим поступком Непота, дал нам отдохнуть, собираясь пораздумать, не последовать ли ему его примеру.

(6) По всему городу Непота за его указ и рвут на части, и хвалят. Многие: «нашли, кто кривое выпрямит! что? до него преторов не было? кто он такой, чтобы исправлять нравы общества!» Другие наоборот: «очень правильно сделал, перед началом магистратуры изучил законы, прочел сенатские постановления, уничтожил гнусные сделки; не потерпел низкой торговли прекрасным». (7) Всюду слышны такие речи; исход дела определит победу той или другой стороны. Несправедливо, конечно, но так уж повелось, что в зависимости от успеха или неудачи те же самые решения или признают хорошими, или осуждают как плохие. Поэтому обычно одни и те же поступки определяют как рвение и как тщеславие, как щедрость и как безумие. Будь