Часть 2

11. Сказка о Бабе-Яге

В некотором царстве, в некотором королевстве жила-была Баба-Яга, костяная нога, которая имела у себя одного только сына, который был собою как не гнусен, так и разумен и добродетелен. Он, достигнув совершенного возраста, приметил некоторую девицу в соседственном селении, которая совершенно сходствовалась с его нравами, и начал просить у своей матери позволения на ней жениться. Баба-Яга ему долгое время в сем препятствовала, представляя других невест, наконец, любя горячо своего сына, позволила ему взять оную девушку за себя. Спустя несколь времени невзлюбила она свою невестку и намучала[11] на нее своему сыну, но он ничему не верил и говорил своей матери, что когда она его любит, то бы и впредь не докучала ему сими враками, что он знает, что жена его живет порядочно и исполняет свою должность так, как должно. Сии слова Бабу-Ягу привели в великое огорчение, и она намеревалась в отсутствие сына своего известь свою невестку. Лишь только сын Бабы-Яги сошел со двора, то она, призвав к себе невестку, говорила: «Любимая моя невестушка! Услужи мне, перемени мою старость, поди в лес и подои там моих коровушек-буренушек». Баба-Яга послала ее в лес подоить медведиц.

Невестка, не отговариваясь от сего, тот же час пошла и попалась вдруг навстречу своему мужу, который спросил ее, куда она идет. «В лес, — отвечала жена, — матушка послала там подоить ее коровушек-буренушек». — «Ах! Куда ты идешь, — закричал сын Яги-Бабы, — она послала тебя доить медведиц; не ходи туда, ты жива не будешь». По сем пошел с нею в табун лошадей и, подоив кобылицу, сказал: «На, отнеси к матушке, она не узнает». Баба-Яга, увидя ее живую, говорила сама себе: «Экая сука! Ее и медведицы-то не изорвали». Получа от нее молока и поблагодаря притворно, говорила ей: «Ну, любимая моя невестушка! Сослужила ты мне службу, сослужи и другую — поди в лес, остриги там моих овечек и шерстку принеси мне». Невестка пошла и опять попалась навстречу своему мужу, который, зная, что мать его послала ее в лес стричь серых волков, которые ее изорвут, то сказал ей: «Как ты придешь в лес, то выбери высокое дерево, подле которого поставь решето и положи ноженьки[12], а сама, влезши на дерево, говори громким голосом: “Серые волки сходитеся, сами стригитеся, шерстку в пучечки вяжите и в решето кладите”». Лишь только она сие исполнила, то откуда ни взялись стада серых волков, которые подходили к дереву, начали друг друга стричь, шерстку в пучечки вязать и в решето класть. Как скоро все остригли, то и пошли по своим местам.

Она же, слезши с дерева, шерстку всю подобрала и пошла к своей свекрови, которая, увидя, что серые волки ее не разорвали, весьма на ее досадовала и напоследок вознамерилась ее послать к сестре своей, от которой уже никто живой не возвращается, а всякого она съедает: «Невестушка моя милая, невестушка моя любимая, сослужила ты мне две службы, сослужи уже и третью — сходи к моей родной сестре и попроси у нее мне берда — я хочу красны[13] ткать». Невестка ей повиновалась и пошла со двора. Лишь только она вышла, то муж ее попался ей навстречу и спрашивал, куда она идет. Жена отвечала, что матушка послала к сестре своей попросить берда, хочет она красны ткать. «О, жена моя любезная! Вот самая трудная работа, и едва можешь ли ты оттуда жива вытти, однако надейся на Бога». Накупил ей масла, сала, иголок и булавок; потом дал ей гребень, скатерть, щетку и кольцо. Как скоро она подходила ко двору Яги-Бабы и входила в ворота, то они, скрыпя, ее было захлопнули, она подлила в них масла, и они сказали ей: «Спасибо, красная девица!» Потом взошла на широкий двор, и собаки приняли было ее рвать — она им бросила ветчины, которые ее ничем не тронули и пропустили. Как только входила в горницу, то кот Бурлатом бросился ей глаза царапать; она ему дала сала и уже взошла в другие покои; то девки вскочили и хотели ее бить, она дала им иголочек и булавочек. Напоследок пришла к Бабе-Яге, которая, сидя в углу, красны тачет. «А, здравствуй, любезная племянница! — сказала она. — Зачем ты ко мне пришла?» — «Матушка меня прислала к вам, — отвечала бедная женщина, — попросить берда, ей красны ткать». — «Очень хорошо, вот я дотакаю, сядь-ка потаки мне, а я пойду тебе истоплю баньку и тебя с дорожки попарю». Она села ткать, а Яга-Баба пошла топить баню жарко-нажарко.

Как скоро Яга-Баба ушла топить баню, то девки, сидя, ей говорили: «Жаль нам тебя, молодушка, ты уже жива не будешь: Яга-Баба, истопя баню, тебя в оной запарит и сожрет; поди-ка лучше и старайся поскорее бежать домой». Между тем дали ей бердо, и племянница ее пошла, а кота Бурлатома посадили за красны. Баба же Яга, топя баню, пойдет к стене и спрашивает: «Точишь ли, племянника!» А кот отвечал: «Таку, таку». Лишь истопила баню, взошла в избу и, видя, что племянницы нет, начала бить кота, приговаривая: «Для чего ты ей глаза не выцарапал?» — «Как бы не так, — отвечал кот, — я у тебя живу сколько времени, а не вижу куска хлеба; сия же женщина дала мне сала». Яга-Баба, оставя кота, принялась бить девок, собак и хлопать воротами, для чего они ее не удержали, но и те отвечали, что они ею довольны. После сего Яга-Баба села на свою ступу, погоняла пестом, а языком след заметала. И, нагоняя свою племянницу, кричала: «Не уйдешь ты, мой друг, от меня». Сия, видя, что уже она приближается, бросила гребешок и говорила: «Передо мною будь чистой путь, а за мною лес не проходимой, чтобы ни пройти, ни проехать, ни птице пролететь». Вдруг так и сделалось; и Баба-Яга, подъехав к лесу и видя, что не можно ей проехать, поскакала назад домой и, взяв топор, прорубила себе дорожку; потом опять поскакала за нею. Племянница ее увидела, что она уже нагоняет ее, бросила скатерть и говорила: «Будь передо мною чистой путь, а за мною быстра река, чтобы ни пройти, ни проехать ни птицы пролететь».

Баба-Яга, прискакав к реке, видя, что не можно переехать, возвратилась к лесу, натаскала