С мамой обошлось. К счастью, скорая помощь приехала быстро и увезла нас обеих в больницу. Я чуть не поседела, нарезая круги возле входа в отделение интенсивной терапии, пока врачи боролись за ее жизнь. Лишь после того, как мне сообщили, что опасность миновала, смогла немного успокоиться и присесть на скамейку. Потянулись долгие часы ожидания, пока мама придёт в себя.

Весь день я провела на этой скамье, ничего не ела, а когда надоедало сидеть, вставала и бродила по больничному коридору, точно тень. Иногда доставала из кармана мобильный телефон, гипнотизировала его взглядом какое-то время и убирала обратно. Тревога о маме на время сменялась другой.

Как там Саша? Принял ли лекарства?

Ругала себя. Почему не спросила его номер, прежде чем уехать домой?

Была уверена, что быстро вернусь. Глупая. Нужно предвидеть все варианты развития событий и быть готовой к каждому из них. Прости меня, папа, я плохо усвоила твои уроки.

На душе снова стало неспокойно. Хотелось съездить к Саше, хотя бы ненадолго, убедиться, что с ним все в порядке, но мама могла проснуться в любую минуту, и я должна быть рядом с ней в этот момент. Пока не выясню, что произошло, не успокоюсь. Зачем она приняла такую дозу снотворного? Или кто-то ей помог? Заставил? В любом случае, тревожно было оставлять её одну.

Ночь прошла без сна. Когда маму привезли в больницу, я сразу подписала договор на лечение в платном стационаре, так я могла постоянно находиться рядом с ней и даже ночевать в одной палате. Единственное, на реанимацию это никак не распространялось, тут правила строги для всех без исключений.

Мне никто не запрещал пройти в заранее подготовленную для нас палату, но я не хотела. Спокойнее было оставаться в коридоре. Здесь люди, медперсонал снует туда-сюда, даже ночью то и дело санитары проводят уборку…

Оставаться одной было все еще нелегко.

* * *

Мама проснулась утром. В тот же час её перевели в палату и, наконец, позволили нам увидеться.

Когда я вошла и приблизилась, она даже не повернула головы в мою сторону. Так и продолжала лежать, уставившись в одну точку перед собой пустым взглядом на бледном осунувшемся лице. В груди все стянуло тугим комом, а к горлу подступили слезы. Снова явственно вспомнилось, как нашла её вчера в родительской спальне, едва живую. Словами не передать, какой ужас пришлось пережить. Никогда не забуду тот удушливый страх.

А если бы я опоздала…

Нет, лучше об этом не думать. Все обошлось, здоровью мамы больше ничего не угрожает.

Я подошла еще ближе и присела на край её кровати. Мама по-прежнему меня не замечала, казалось, ей совершенно безразлично все, что происходит вокруг. Никогда раньше не видела ее такой, и это меня очень пугало. Осторожно взяла ее слабую ладонь в свои руки и слегка сжала пальцами.

– Мамочка, как ты себя чувствуешь? – Предательские слёзы в голосе заставили перейти на шёпот. – Тебе лучше?

Наконец она повернула голову и посмотрела в мою сторону. В ту же секунду её зрачки резко расширились, а губы сильно задрожали.

– Лена? – Казалось, она не верит своим глазам, будто не могу я сейчас быть здесь, перед ней. Но уже через мгновение мама подорвалась с кровати и порывисто обняла меня за шею.

– Лена! – Её голос сорвался, а руки принялись жадно ощупывать мою фигуру, словно мама все еще до конца не верила в происходящее.

– Мамочка! Мама… Тебе нельзя сейчас волноваться… И так резко двигаться, – ласково отчитывала её я, но при этом все равно крепко обнимала в ответ, и слезы рекой лились из глаз.

– Доченька моя… Сердечко моё… Ты жива!

– Конечно, я жива, мамочка! Жива и невредима!

Я не могла остановиться, прижимала её к себе изо всех сил, ревела, отчаянно стараясь делать это беззвучно. И мама тоже плакала. Я успокаивала её, гладила по голове и спине, баюкала, как маленькую.

– Где ты была?! Что произошло, Лена?! Я чуть с ума не сошла, когда ты пропала… А потом… А потом…

Дыхание мамы стало прерывистым, и я не позволила ей продолжать.

– Тише… Тише… Мамочка, тебе нельзя сейчас так волноваться! Все позади! Теперь уже все позади… Тебе нужно успокоиться, и потом мы поговорим. Я все тебе расскажу.

Ей потребовалось время, чтобы справиться с эмоциями и прийти в себя, но мы обе терпеливо этого дождались. И как только она была готова, я начала свой рассказ, опуская жестокие подробности. Мама мужественно выслушала меня, не плакала, лишь губы изредка подрагивали, а глаза становились стеклянными.

После она снова крепко обнялась меня, севшим голосом ругая себя за что-то, но я никак не могла разобрать слов и уловить суть. Переспросила, она собралась и, наконец, начала говорить более четко и связно, и тогда уже мужеством пришлось запастись мне.

Сначала опять стало стыдно. За свои мысли. За то, что решила тогда, будто папа может меня бросить. Как только узнал, что я похищена, он делал все возможное и невозможное, чтобы меня найти. Но маме первое время ничего не говорил, и это было его ошибкой, потому что она только накручивала себя ещё сильнее. Мама уже тогда допускала мысль, что со мной случилось что-то непоправимое, страшное.

В тот роковой день папа знал, что счёт идёт на часы, боялся не успеть, и потом… Когда он нашёл место, где меня держали, когда своими глазами увидел там мое разодранное платье и туфли… Его разбил инсульт.

К счастью, папа остался жив, но первые дни не мог говорить, а мама, пережив очередной шок от испуга уже за него, все ещё понятия не имела, куда я пропала и жива ли вообще.

Как только отец оправился настолько, чтобы суметь объясниться, он рассказал маме все что знал. И еще он сказал ей, что меня больше нет. Считал, будто опоздал. Был уверен в этом.

Этот разговор состоялся вчера утром, как раз в тот момент, когда я не могла до них дозвониться. Ну а после мама просто поехала домой и приняла слишком много снотворного. Она была не в себе. Не могла справиться с обрушившейся на нее болью…

Закончив свой рассказ, мама все же снова заплакала. А я снова успокаивала ее и говорила, что все позади, из последних сил заставляя себя держаться и не реветь вместе с ней.

Убедила лечь и сама легла рядом. Обнимала маму, прижимала к себе до тех пор, пока она не уснула. А потом поцеловала в лоб, тихонько выбралась из кровати и покинула палату, чтобы сорваться на бег, едва прикрыв за собой дверь, и отправиться в больницу к отцу.

Встреча с ним вышла не менее эмоциональной, хоть я и не проронила больше ни единой слезинки. Папа всегда учил меня быть сильной, держать лицо и никому не показывать свою слабость. И сейчас я хотела доказать, что он воспитал дочь, достойную своего отца. Хотела, чтобы он гордился мной. Не ревела, не истерила, когда увидела, в каком папа состоянии. Лишь крепко обняла и пообещала, что сделаю все, чтобы он поправился как можно скорее. И чтобы за бизнес не переживал, я обо всем позабочусь.