— Помогли? — искренне удивляюсь я. — Простите, Ваше Высочество, но у меня нет никаких проблем с Его Сиятельством Хореновым.

— Да? — прищуривается Владислав. — А как же то, что он послал за тобой опергруппу, и то, что ты бегал по его складам.

Ну надо же. Всё обо мне уже знают и даже не скрывают.

— У нас было небольшое недоразумение, — пожимаю плечами. — Но я надеюсь, граф всё понял и больше не держит на меня зла.

Владислав фыркает, дескать после того, как ты его обчистил, конечно, не держит зла, да и с чего бы?

— Ну как хочешь, — не настаивает Красный Влад и протягивает мне какую-то бумажку. — Это повестка на сдачу ранга. У тебя второй Дар физика не зарегистрирован. Это непорядок. Исправься.

— Понял, — принимаю документ и осторожно уточняю: — А по телепатии не надо пересдавать?

— Пока не надо, — отмахивается Владислав и, резко потеряв ко мне интерес, утыкается в свои бумаги. — Свободен, Данила.

Я спешно покидаю «Лубянку» и сразу еду в спортклуб «Стезя». В этот раз Змейку беру с собой. В вестибюле нас встречают улыбающиеся Алиса с Василисой. Красотки с интересом поглядывают на Змейку в никабе, пока провожают нас в зал.

— Ваш противник уже прибыл, Данила Степанович, — докладывает Алиса. — Он в раздевалке. Гости тоже все уже расселись. Как и медперсонал «Медси».

— Хорошо, — киваю.

Первым делом поприветствую гостей, а потом пойду переодеваться.

За накрытыми столами уже собираются наши благородные зрители. Здесь и Борзов, и Маша Морозова с подругами, и даже сам князь с Морозов с графом Шереметьевым. Ну дела! Я приветствую знатных мужей поклонами, а девушкам целую протянутые руки. В свою очередь барышни с горячим любопытством поглядывают на Змейку в никабе, особенно на ее проступающие сквозь покрывало выпуклости. Но хищницу я им не представляю — пускай считают моей слугой.

— Ну что, Данила, готов задать трепку Паскевичу-младшему? — спрашивает князь Морозов, хитро улыбаясь.

— Ваше Сиятельство, я готов выложиться на все сто, — отвечаю, — чтобы не обидеть княжича неуважением.

Старики Морозов с Шереметьевым довольно смеются. Еще потрепавшись, я ухожу в раздевалку.

* * *

После того, как Данила уходит, Мария Морозова решается сходить в раздевалку к Диме Паскевичу. Всё это время княжна радовалась победе Данилы, но в то же время ей было стыдно за свои прошлые отношения с Паскевичем. Ведь именно из-за них Дима и возненавидел Данилу и теперь не дает ему спокойно жить.

Хватит! Пора прекратить это безумие! Мария хочет сказать княжичу, чтобы он перестал злиться на Данилу, ведь у обычного дворянина с княжной в принципе не может быть никакой связи, кроме дружбы, и вся злость Паскевича не стоит выеденного яйца. Пускай сегодня будет последний поединок, а уже завтра пути Димы и Данила навсегда разойдутся в разные направления.

Мария проходит по коридору, заворачивает за угол и, открыв дверь, застывает. На ее глазах Дима Паскевич бросает в рот зеленую пилюлю.

— Маша? — замечает ее княжич. — Что ты здесь делаешь?

Лицо Дмитрия меняется прямо на глазах. Зрачки расширяются, сосуды в глазах лопаются так, что белки становятся полностью красными, как у какого-то демона, а на лбу и шее вздувается сетка вен.

Мария, оторопев, смотрит на изменившегося княжича. Дмитрий подходит к ней ближе и оскаливается.

— Неужели ты пришла поддержать меня…А-а-а-й!!!

Резко Мария наносит Дмитрию пощечину, и он с воплем отшатывается. Теперь лицо княжича обезображено еще больше — отпечатком руки Морозовой.

Не произнеся ни слова, Мария отворачивается и уходит. С Паскевичем говорить бесполезно. Человек, который решился на «зверобой», последний на свете мерзавец и подлец.

Сейчас нужно срочно бежать к Даниле и предупредить его, чтобы он отказался от поединка. Это жизненно важно. Иначе Паскевич убьет его на арене.

Глава 15

Чья химия круче?

— Хм, вроде всё готово… — я смотрю на себя раздетого в зеркале. Пару энергопластырей налепил, одну регенеративную таблетку выпил.

Жульничать я не собираюсь. Пластыри сделал на всякий случай, вдруг случится форс-мажор — например, граф Хоренов прыгнет с потолка, всякое же бывает. А таблетка — подстраховка, если мне тот же череп расколют. Так я не вырублюсь и смогу себе остановить кровопотерю.

Хлопок двери сзади. Кто-то вломился, даже не постучавшись.

— Данила, ты должен… Ой! — Маша отворачивает пунцовое лицо. — Прости, но ты должен знать, — продолжая смотреть в сторону, княжна сообщает. — Дима жульничает. Он выпил «зверобой».

— «Звербой»? — удивляюсь я. — Он что, совсем кретин?

— Он — мразь, — твердо заявляет Морозова и поджимает губы. — Полное ничтожество. Но это не меняет того, что биться с ним сейчас очень опасно. Ты должен отказаться от поединка, Данила.

Я думаю несколько секунд. Хотя что тут думать?

— Нет.

— Даня, ты мне не веришь? — округляет глаза Маша. — Это точно «зверобой»! Мы проходили в институте последствия маготропных веществ: лопнувшие капилляры в глазах, повышенная венозность…

— Маш, я тебе верю, — заверяю ее. — Но что я действительно должен сделать — это проучить Паскевича. Он не остановился перед наркотиками, чтобы навредить мне. А значит, в будущем совсем слетит с тормозов. Его необходимо осадить.

Морозова вздыхает, но принимает мои аргументы. Пожелав мне удачи, девушка уходит. Я же дожидаюсь Змейки. Хищница в никабе проходит сквозь стену и, подняв маску, строит гневную гримасу:

— Жррать пилюли, — докладывает четырехрукая. — Глаза кррраснеть, зрррачки ширрре.

— Понятно, — киваю.

Дело в том, что я сразу заподозрил Паскевича в жульничестве. Слишком рано он захотел реванша, а значит, придумал себе «костыль» в помощь. Вот я и поставил Змейку следить за раздевалкой княжича на всякий случай. Сидя в стене, она и подглядела, как он уминает «зверобой». Ну и Маша тоже подтвердила эту версию, спасибо княжне.

— Что ж, Димка, — усмехаюсь, доставая из сумки больше пластырей. — Не хочешь драться по-честному, да и отлично! Зато мы узнаем, чья химия круче. Змейка, помоги, пожалуйста наклеить пластыри.

— Я — Матть выводка, — Горгона вынимает из-под покрывала когтистые руки и начинает помогать.

Лепим мне на спину двадцать пластырей, затем я пью микстуру производства Лакомки. Лекарство немного усилит мой контроль над псионикой. Ну и последний штрих — «включить» Егора.

— Если меня