своей свиты, а вдобавок — еще и защиты от магии. Само собой, маги Виаты этим сразу же воспользовались и обрушили прямо на него весь свой оставшийся потенциал, вынуждая отступать его, а следом — и его войска. Так образовалась мертвая зона — территория, лишенная магического фона, опустошенная до последней капельки маны. Так были побеждены войска Троттла, которые отступили на свои территории и долгое время не пытались повторить вторжение.

— А Выдра?

— Он так и остался в туннелях наклов. Они не выдали его тело, сказали, что он будет похоронен там, что он сам так хотел. А лезть в туннели наклов против их воли не было желания ни у кого, даже для того, чтобы изъять оттуда тело Выдры.

— Это оттуда пошла идея про Коталь… — Я нахмурился, напрягая память. — Нет… Камаль-хана?

— О, что-то ты знаешь. — Адам кивнул. — Да, это она самая. Но она стала лишь следствием всех этих событий, не причиной. А причиной стало то, что после последней битвы наклы, можно сказать, заявили о дезертирстве из армии. Они прямо-таки условие поставили Виате и заключалось оно в том, что они остаются в своих подземных туннелях и отказываются из них выходить и разоружаться. Они заявили, что не считают войну оконченной, что их предводитель Камаль-хан не умер, что он просто отошел, и вернется тогда, когда война развернется с новой силой. Они сказали, что будут продолжать защищать мертвую зону независимо от того, будет армия их поддерживать или нет, будут защищать Камаль-хана и то, что он принес с собой в их подземные города. В конечном итоге, обескровленная и побитая армия Виаты, у которой и так была огромная куча проблем, кроме то ли мятежных, то ли патриотичных, поди разбери, психов-воинов, пошла на временное решение и переквалифицировала наклов в пограничные войска… А потом так оно и осталось. И наклы и по сей день существуют в своих подземных туннелях, охраняя границы Виаты, тело Камаль-хана и камень, который он добыл ценой своей жизни.

— Стоп, что? — Я дернул головой. — Камень? Ты сказал камень? Какой камень?

— Тот, что он оторвал от меча императора Троттла. — Адам удивленно поднял брови. — Я же объяснил.

— Я понял! Выглядит он как?

— Небольшой, с фалангу пальца. Красный, мутный, как необработанный рубин. Плоский, будто его все-таки пытались обработать. На одной из граней — небольшой скол. А что?

Я не ответил. Мне трудно было говорить.

А в руке сама собой сгустилась рукоять ножа, которую я сжал так сильно, что насечка впилась в кожу, пальцы коснулись короткой гарды и поднялись чуть выше, туда, где в основании рукояти пустовала небольшая выемка.

Выемка как раз для плоского красного мутного камня с небольшим сколом на одной из граней.

Глава 20

Итак, камень здесь.

Он не остался в погибшем мире, не затерялся во множестве миров при переходе сюда, не раскололся на тысячи частей, каждая из которых превратилась уже в пыль, не выдержав хлещущей через него магической энергии, что держит все миры вместе, соединяет их в одну-единую систему, по которой можно перемещаться.

Он просто отделился от рукояти и оказался там, где и должен был оказаться — здесь, в этом мире.

Только почему-то попал он сюда на несколько сотен лет раньше, чем я, точно так же, как почему-то на несколько сотен лет раньше сюда попал Вальтор…

Возможно, это даже как-то связано, ведь создавая окно для перемещения между мирами, я никак не обрисовал временные рамки, поэтому получилось что получилось.

И, к сожалению, все получилось так, что Вальтор нашел камень и использовал его в своих целях. Это явно произошло не сразу, иначе бы он использовал его в первые же дни и подмял под себя весь мир за считанные месяцы, даже несмотря на то, что люди тоже получили магию примерно в то же самое время.

Ведь если прикинуть все вехи развития этого мира в магическом плане, как я их сейчас знаю, то несложно прийти к элементарному выводу — именно мой нож, а, вернее, нож и камень стали теми самыми семенами магии, что позволили ей прорасти в новом мире.

Прорубая проход в новый мир, я позволил магии проникнуть вместе с собой и так как формально проход был открыт двести лет назад, именно двести лет назад она здесь и появилась.

Не знаю, почему камень, которой так упорно ищет Вальтор, обеспечивал ему физическую неуязвимость — то ли он обеспечивал ему неуязвимость в буквальном смысле, то есть, просто поглощал весь идущий в его сторону урон, то ли что еще — не знаю, я такого эффекта в него не закладывал.

Сложный артефакт, который я на протяжении многих лет создавал из нескольких десятков литров собственной крови, спрессованных давлением, как на морском дне и спеченных температурой, как в ядре планеты, обеспечивал ножу возможность открывать проходы в иные миры, он еще и обеспечивал защиту от безумных потоков магической энергии, которые бушевали в пространстве между ними.

Меня при попытке перейти из мира в мир моментально рассеяло бы на миллиарды частиц без этого камешка. Именно он заставлял магические потоки частью рассеиваться, а частью — огибать своего хозяина.

И ведь даже оказывается, что я не все просчитал, и удар магической стихии все же настиг меня, он не полностью рассеялся и умудрился сорвать защитный артефакт со своего места и разлучить нас с ним. Во времени, не в пространстве, но все же — разлучить.

Получается, что камень приобрел какие-то новые свойства, которых у него не было изначально и которые даже не планировались.

Это и неудивительно, ведь артефакт такой мощи, отделенный от его хозяина на целых пятьдесят лет, просто не мог не обрести самосознание, как это происходило с другими сущностями, которые я уже находил в этом мире и которые являются неоспоримыми доказательствами теории о самозарождении разума.

А там, где обретено сознание — там не может не быть развития.

Как развивался куст, что спрятал в чаще фонтан Основателей, как он приобретал новые способности, так же и камень мог приобрести их. Хотя бы для того, чтобы «дожить» до того момента, когда в этом мире появлюсь я — его хозяин. Для того, чтобы иметь уверенность в том, что никакой катаклизм, никакие упавшие горы не разрушат его, выпуская наружу всю сосредоточенную в нем магию и убивая едва зародившееся сознание.

Я должен его вернуть.

Теперь, когда я точно знаю, что он есть, что он не пропал, не был уничтожен — я должен его вернуть. Этот камень — мощнейший артефакт сам по себе, а уж после того, как его помотало по межмировому вакууму так серьезно, что откинуло от меня на двести лет…

Даже представить сложно, во что он мог превратиться после всех этих приключений и за двести лет ожидания. Снова завладев им, я гарантированно подниму свой навык управления магией до привычного уровня… А возможно — даже подумать страшно! — и перерасту его!

Внутри меня бушевала буря, но внешне я оставался совершенно спокоен и никак не выдавал волнения.

Я достаточно хорошо узнал Адама, чтобы понимать, что он уцепится даже за слишком крутой изгиб бровей, если заметит его. Поэтому я максимально нейтральным тоном спросил:

— Значит, считаешь, что он собирается снова разыскать этот камень?

— Тебе же прямым текстом это сказали. — Адам кивнул на штангу, к которой совсем недавно был привязан Карсон. — Да и факты на это указывают. Сам посуди — налицо заговор с целью государственного переворота, который мы остановили буквально на последней стадии. То есть, то, к чему этот заговор должен был привести, должно случиться уже очень скоро. И тут же, как по заказу, появляются молодчики с мечами, игнорирующими магию. Совсем как клинок императора, только тот был один, а этих — десятки, если не сотни. И тут же мы узнаем о том, что император ищет камень, чтобы вернуть его себе. Как ты думаешь, зачем? Двести лет назад всего один меч, дающий владельцу полную неуязвимость чуть не стал причиной нашего поражения и полного уничтожения. А что, если таких мечей сейчас появятся сотни? Тысячи?

Я с трудом представлял себе, как Вальтор мог бы скопировать мой артефакт в количестве сотен и тысяч, но, в целом, сказанное Адамом действительно звучало как логичный план.

План как раз из серии тех, что так любит Вальтор — многоходовый, сложный и крайне подлый, но при этом полный