Я вижу соблазнительницу, стоящую у стойки в объятиях своего героя. У нее еще была возможность уйти. Джентльмен недвусмысленно говорил об этом, предлагал отвезти ее домой. Развратница уверяет меня, будто ощущает любовь, скрытую прямо под скорлупой лакомого орешка. Ей нужно лишь еще несколько ударов и поворотов гаек, чтобы добраться до заветной сердцевины.

Ты не можешь просто попробовать?

Доктор Броуди обычно спрашивал меня, что бы я посоветовала ей, представься мне такой шанс.

Я твердила ей то, что узнала о ней и как она любит повторять прошлые ошибки. Предупреждала о том, что ей самой прекрасно известно: эта ночь закончится не беззаветной любовью, а горькой печалью. Она все знала, но все равно поступила по-своему.

Господи, Лора. Ты же понимала, что так и будет!

Кевин был не таким. Он видел меня насквозь и не позволял заниматься саморазрушением. Я тянула и толкала крышку, используя все инструменты из заветного сундучка, чтобы расколоть тот крепкий орех, но он постоянно ускользал из моих рук. Прошли недели прежде, чем он лег рядом со мной, а когда это свершилось, дело не ограничилось несколькими жалкими минутами. Он не шлепал меня по заднице и не заказывал пиццу. Кевин еще крепче прижал меня к груди и произнес заветные слова. Те самые, которые я хотела бы забыть, потому что всегда ждала их.

Я тебя люблю, признался Кевин. И я ему поверила.

Слезы градом катятся из глаз. Мне очевидна вся тяжесть собственного горя. Джонатан Филдинг лишь ярко просиял в кромешном мраке моего отчаяния.

Мне хочется вернуть прежние мгновения, почувствовать сильные руки, крепко обнимающие меня, услышать те же слова и знать то, что они правдивы.

Несбыточное желание поглощает меня целиком.

— Ты там не утонула? — слышу я голос Джонатана, а затем шаркающие шаги.

— Все отлично, — откликаюсь я.

Он спрашивает какую-то ерунду насчет пиццы, я что-то отвечаю. Чертова пицца.

Я закрываю кран. Голова раскалывается от виски, притока адреналина и токсинов, высвобожденных в кровь жуткой историей Митча Адлера.

Время не слишком подходит для экскурсов в прошлое, поэтому я зачерпнула ладошкой воду, воронкой стекающую в сливное отверстие, и выплескиваю на лицо. Глаза жжет, но именно это мне нужно, чтобы вырваться из воспоминаний. Смотрюсь в зеркало. Провожу пальцем под глазами, стирая размазанную тушь. Затем запускаю обе пятерни в шевелюру, выдирая свалявшиеся колтуны. Аккуратно заправляю пряди за уши и репетирую вежливую улыбку. Вначале уголки губ изгибаются вверх, затем сбоку от глаз образуются едва заметные куриные лапки. Пытаюсь исправить ситуацию, чуть приподняв брови.

Вместе с приклеенной улыбкой мне приходит идея.

Возможно, моим дурацким заблуждениям нет конца, и я продолжаю разыгрывать одну и ту же пьесу.

Акт первый: выбрать парня, который никогда тебя не полюбит. Акт второй: переделать его в того, кто будет тебя обожать. Акт третий: всеми возможными средствами заставить его заняться с тобой любовью. Акт четвертый: потерпеть фиаско и ощутить собственную никчемность. При необходимости повторить, дабы остаться запертой в ловушке собственного детства.

Сейчас мы успешно достигли финала.

А что, если существует и акт пятый, который я сейчас и разыгрываю? Не состоит ли он в возвращении в то темное и одинокое место глубоко под землей, куда каждому суждено вернуться, дабы обрести свой последний дом? Словно я неразрывно с ним связана или заслуживаю пребывания там.

А вдруг я ошиблась насчет первого акта? Что если он не мужчина, который никогда меня не полюбит, а обычный парень, с которым я надралась, вывернув душу наизнанку, и переспала на первом же свидании?

Вновь вызываю в памяти образ доктора Броуди. Изменения начинаются с осознания. Мне оно очевидно. Я же все подмечаю.

Надежда наполняет меня, и я по-настоящему улыбаюсь. И я теперь знаю, что делать дальше.

Открываю дверь и застаю Джонатана в спальне, застегивающего рубашку. Он поворачивается ко мне.

— Ты в порядке? — спрашивает он снова.

Я застенчиво улыбаюсь:

— Немного смущена…

Он прерывает свое занятие и склоняет голову набок:

— Почему?

— Разве это не очевидно? Это наше первое свидание, а я стою в твоей спальне, завернутая в полотенце.

Я не жду, что ты меня полюбишь. Хотя, наверное, еще можешь. Возможно, я не все испортила.

Он улыбается в ответ и поднимает с заправленной кровати аккуратную стопку одежды — причем моей. Нижнее белье, бюстгальтер, платье. О да! Он сложил мое белье. Джонатан подходит ко мне и вручает одежду.

— О’кей, — резюмирует он. — Во-первых, вот твой наряд. Хотя лично я предпочитаю полотенце. — Остряк подмигивает, и до меня внезапно доходит то, что ему уже сорок.

— Во-вторых, я заказал пиццу, так что, если рассуждать формально, сейчас у нас уже второе свидание.

— А-а-а, — изрекаю я с таким видом, будто он на моих глазах открыл, что земля круглая. — Понятно.

— Полегчало?

Действительно, мое настроение значительно поднимается.

Он обнимает меня за плечи и целует. Этот поцелуй, нечто среднее между формальным чмоканьем и теми страстными, которыми партнер покрывал меня в постели, несет в себе новые обещания. Я закрываю глаза и впитываю этот ободряющий поцелуй.

— Я откопал несколько тарелок и налил нам новую порцию виски. Наш выбор невелик: либо продолжать накачиваться спиртным, либо столкнуться с прелестями начинающегося похмелья.

— О’кей. Иду одеваться.

Он отпускает меня, и я снова иду к ванной.

— Кстати, — окликает меня Джонатан. — Ты заметила, что я успел обзавестись кроватью. Она тоже относится к мебели.

— Да, считается! — жизнерадостно соглашаюсь я.

На самом же деле ухажер только что напомнил мне о том списке. Женщина, которая звала его в первом баре. Машина. Маршрут, по которому мы добирались в порт, его работа и пустая после года холостяцкой жизни квартира.

Закрываю дверь ванной и провожу переоценку. В панике нет нужды. Я в курсе того, что многие вещи кажутся мне несоответствующими действительности. Однако на губах до сих пор остается вкус последнего поцелуя, и слышится стук тарелок, извлекаемых из шкафа в ожидании заказанной пиццы, поэтому моя оценка этой ночи резко скачет вверх. Присяжные могут удалиться на перерыв, решаю я.

Подобное решение дается непросто. Я вычерпываю воду из давшего течь судна.

Одеваюсь, снова смотрюсь в зеркало — больше нет причин медлить, лучше мой вид уже не будет. Тут я снова ощущаю колотье в висках.

Я лезу в аптечку. Непонятно, почему я не удосужилась проверить ее раньше. Мебель — отдельная история, но никто не может обойтись без туалетных принадлежностей.

Зубная щетка, паста, бальзам-ополаскиватель для