сможет ее отпустить от себя, и не сможет дать свободы, даже если она попросит - он к ней так прикипел всем свои нутром, что уже было просто не вырвать, а иначе от него самого ничего не останется.

Такого с ним еще не случалось, хотя глаза когда-то загорелись.

И потухли.

Он знал, что голос снова изменится и станет куда ниже привычного, становясь медвежьим, если он откроет рот и попытается ей ответить. Поэтому Гром кивнул и тоже замер.

Ему никак нельзя было двигаться, чтобы держать себя крепко-крепко в руках.

Особенно, когда Гуля обвила его нежными руками осторожно за шею и прижалась прохладной все еще мокрой щекой к его обжигающе горячей щеке.

Ей было так хорошо рядом, что девушка даже прикрыла чуть подрагивающие ресницы.

Какой же он большой и надежный.

Казалось, что весь мир рухнет, а он будет рядом и построит на обломках новый мир.

Тишина не угнетала их, а молчание не смущало.

В этом моменте было столько откровения и нежности, что слова были лишними. Своим молчанием Гуля говорила больше отчаянного крика, а его медвежья душа понимала и ощущала до стона каждую буковку ее души.

Она говорила ему - не отпускай меня больше.

И его душа отвечала - никогда-никогда не отпущу.

Гром бы мог так стоять хоть до рассвета, блаженно улавливая эмоции девушки, но она тихо выдохнула и вдруг пробормотала:

- А хочешь, оставайся у меня до утра! Забирайся на печку. Здесь нам места на двоих хватит.

Он знал сколько смелости ей потребовалось на то, чтобы сказать это.

А вот Гуля едва ли понимала, что этим предложением, сказанным от чистого сердца и без лишнего намека, она разбередила и без того неспокойную медвежью душу.

Потому что как бы Гром не держался, как бы себя не уговаривал, а после слов девушки мысли полетели табуном, нагревая кровь еще сильнее, и приманивая опасные мысли, где одна была горячее другой.

Он чуть повернул свою голову так, чтобы видеть глаза девушки, когда хрипло выдохнул откровенно и честно, как всегда:

- Если я лягу рядом с тобой, то спать мы точно не будем. Понимаешь?

Гуля тут же покраснела и ее кровь стала слаще, потому что тело уже познало вкус его страсти.

- Понимаю.

Гром промолчал, потому что сразу пугать не хотел.

То, что случилось на рыбалке – было лишь началом пожара в его душе и огня в теле.

Это была всего лишь капля в его страсти, от которой можно было пострадать очень сильно.

В физиологическом плане она, конечно, понимала, что происходит между мужчиной и женщиной.

Но что значит страсть зверя, можно было понять лишь прочувствовав это не себе.

Придет время, когда она почувствует.

Но пока Гром не был настолько уверен в себе, чтобы показать ей это сегодня или в ближайшие дни.

От ее нежности и того, настолько доверчиво она прижалась к нему сейчас, его медвежью душу сводило от судорог. Он и не думал, что люди еще могут быть настолько ласковыми и честными.

Он бы эту девушку затискал. Зацеловал. Заобнимал. Но боялся, что не сможет вовремя остановиться и дело кончиться плохо, а потому глухо выдохнул:

- Ну так как на счет чая?

Гуля улыбнулась и кивнула.

- Я бы очень хотела его попробовать. Думаю, чай просто чудесный.

- И очень полезный, - отозвался Гром и пододвинул легко ногой деревянную скамью, которую сама Гуля не могла сдвинуть с места даже с двумя бабушками.

Он осторожно усадил ее за столом и сам поставил две кружки и пару старинных пиалок для варенья, чтобы девушка не тревожилась и дала возможность себе успокоиться, потому что ее ноги снова занемели и задрожали.

Гром уже давно понял, что так происходит в те моменты, когда Гуля слишком волнуется, а потому хотел, чтобы ядом с ним она максимально расслабилась и чувствовала себя уверенно.

- Наливай пока чай и варенье, я сейчас.

Мужчина чувствовал себя скованно в этом доме, потому что пространства для его более чем двухметровой фигуры было очень мало. И потом ему постоянно казалось, что он может что-нибудь случайно сломать. Или проломить пол своим весом. Просто здесь все было настолько ненадежное и старое, что доверия совершенно не вызывало.

Он выглянул за порог, чтобы забрать таз с рыбой и занести его в дом под пристальным и очень недовольным взглядом серого кота, который продолжал лежать на печке и внимательно наблюдать за Громом.

Кот знал, что в доме появился истинный хищник, страшнее и сильнее которого в этих лесах нет никого, а потому весь подобрался и замер, готовый убежать в любую секунду, пока хвост еще цел.

- На, лови, - Гром закинул ошалевшему коту самую маленькую из рыб, давая этим понять, что пришел с добром и никому причинять вреда не собирается, но кот зашипел и нахохлился, потому что кошачьи инстинкты были в сотни раз сильнее человеческих.

Интересно, что бы сказала Гуля, если бы он сейчас рассказал о том, что человеком никогда не был?

И то, что он – медведь.

- А ведь тебе пирожки обещала! - попыталась слезть со скамейки Гуля, тут же засуетившись, но Гром поймал ее за руку и потянул на себя, чтобы девушка села снова.

- Сиди. В этот раз обойдемся без пирожков.

Гуля просветленно улыбнулась, и от ее слез не осталось и следа, когда она тихо проговорила:

- Ты еще придешь?

- Приду.

- И на рыбалку еще сходим? На то большое озеро, где водятся щуки и другие хищные рыбы?

Гром улыбнулся, потому что эта девочка поражала его тем, что могла говорить так откровенно и при этом с такой чистотой и нежностью, что все внутри него замирало.

Что бы он не делал – а она его не боялась.

И это было настолько чудесно, что тяжело было даже поверить.

- Сходим, куда ты только захочешь и когда захочешь, - кивнул он, даже не пытаясь скрыть жара в его словах и глазах, когда смотрел на нее и никак не мог налюбоваться.

Он и не знал, что в одном человеке может быть прекрасная внешность и настолько же прекрасная душа.

Гуля была словно чудо. Чудо в его одинокой жизни, в которой он уже и не ждал солнце.

А оно появилось и озарило его, согревая своим теплом даже в те минуты, когда не была рядом.

Они разлили чай и варенье и еще долго, не