А когда станет известно, что ты… обесчещена, так ты сказала? — неужели ты думаешь, что твой отец станет что-то предпринимать против законного супруга знатного происхождения? Мужа, который и без того является его союзником, оказавшим ему немало, — тут он протянул руку и похлопал по предмету, которого Мириамель не видела, — важных услуг?

Его блестящие глаза, полные смеха и удовольствия, неотрывно смотрели в глаза Мириамель. Аспитис был прав. Она не могла ему помешать. Он ею владел. Целиком и полностью.

— Я ухожу. — Она поднялась и слегка покачнулась.

— Только не бросайся в океан, маленькая Мириамель. Мои люди следят за тобой и помешают устроить этот фокус. Ты слишком большая ценность, пока жива.

Она толкнула дверь. Но та не поддалась. И ей вдруг показалось, что она стала совершенно пустой, лишилась воздуха, все тело у нее мучительно болело.

— Потяни на себя, — предложил Аспитис.

Мириамель, шатаясь, вышла в коридор, и ей показалось, будто он раскачивается вместе с ней.

— Я зайду к тебе позднее, любимая, — сказал ей вслед граф. — Подготовься к моему визиту.

Мириамель с трудом поднялась по лестнице на палубу и там сразу опустилась на колени. Ей хотелось упасть в темноту и навсегда исчезнуть.

Тиамак сердился.

Он пошел на многочисленные жертвы ради своих соратников с материка — членов Ордена Манускрипта, как они себя называли, хотя сам он иногда думал, что группа, состоявшая из полудюжины человек, слишком мала, чтобы называться орденом. И все же доктор Моргенес входил в Орден, а Тиамак его боготворил, поэтому всегда старался изо всех сил, когда кто-то из Ордена хотел получить информацию, которую мог добыть только маленький вранн. Тиамак уже знал, что жители материка не часто нуждались в болотной мудрости, но когда такое случалось — к примеру, кому-то из них требовались крутка или желтый медник — растения, которых не найдешь на их рынках, — они обращались к Тиамаку.

Изредка, как в то время, когда он старательно готовил для Динивана бестиарий обитателей болота, с собственными, тщательно выполненными рисунками, или изучил, а потом доложил старому Ярнауге, какие реки текут во Вранне и что происходит, когда их чистая вода смешивается с соленой из залива Фираннос, он получал длинные благодарственные письма — на самом деле письмо Ярнауги было таким тяжелым, что голубю пришлось лететь в два раза дольше. В таких письмах члены Ордена намекали, что однажды Тиамак сможет стать его членом.

Обитатели родной деревни не слишком ценили Тиамака, а ему ужасно хотелось признания. Он вспомнил о времени, проведенном в Пердруине, враждебность и подозрительность других молодых ученых, удивлявшихся появлению среди них молодого вранна. Если бы не доброта Моргенеса, он сбежал бы обратно в болота. И все же за застенчивостью Тиамака скрывалась немалая гордость. Разве не он в конечном счете стал первым вранном, который покинул топи и учился с братьями эйдонитами? Даже в его деревне знали, что среди обитателей болот нет второго такого вранна. Вот почему, получая слова одобрения от членов Ордена Манускрипта, Тиамак чувствовал, что близится его время. Придет день, когда он вступит в Орден, замечательную группу ученых, и раз в три года будет отправляться на встречу в доме одного из членов Ордена — встречу равных. Он увидит мир и станет знаменитым ученым… так он часто мечтал.

Когда громадный риммер Изгримнур вошел в «Чашу Пелиппы» и вручил ему кулон члена Ордена Манускрипта — золотой свиток и перо, о котором Тиамак так страстно мечтал, его сердце воспарило. Все его жертвы стоили этой награды! Но через мгновение герцог объяснил, что кулон он получил из рук умиравшего Динивана, а когда потрясенный Тиамак спросил о Моргенесе, Изгримнур ошеломил его известием о гибели доктора, почти полгода назад.

Через две недели Изгримнур все еще не мог понять отчаяния Тиамака. Да, смерть достойных людей являлась печальным событием, но, по его мнению, переживания Тиамака были избыточными. Однако риммер не выдал ему новых идей или полезных советов: ведь он, по собственному признанию, даже не входил в Орден Манускрипта! Изгримнур не знал, что Тиамак оказался в невероятно тяжелом положении — он много недель ждал указаний от Моргенеса, подобно легкой лодочке, попавшей в сильное течение. Тиамак принес в жертву свой долг перед собственным народом ради поручения жителя материка — во всяком случае, так ему казалось, когда его охватывал гнев, и он забывал, что миссию в Наббан прервал крокодил. В любом случае он подвел жителей деревни Роща.

Однако Тиамак не мог не признать, что Изгримнур платил за его комнату и еду, когда собственные средства Тиамака закончились. Уже одно это дорогого стоило — но, с другой стороны, это справедливо: жители материка уже много лет делали деньги, пользуясь тяжелым трудом обитателей болот. Самому Тиамаку угрожали, преследовали и оскорбляли на рынках Ансис Пелиппе.

Тогда его спас Моргенес, но Моргенес погиб. Народ Тиамака никогда не простит его за то, что он их подвел. Изгримнур целыми днями возился со старым сторожем Сеаллио, который, по словам герцога, в прошлом был великим рыцарем Камарисом; и теперь складывалось впечатление, что Изгримнура больше не интересовала судьба маленького вранна. В результате Тиамак пришел к выводу, что он столь же бесполезен, как безногий краб.

Он поднял взгляд и вздрогнул, сообразив, что умудрился забрести довольно далеко от «Чаши Пелиппы» в ту часть Кванитупула, в которой еще не бывал. Вода здесь была еще более серой и грязной, в ней плавали многочисленные мертвые рыбы и птицы. Древние дома, выходившие на каналы, казалось, могли развалиться в любой момент под действием многовековой грязи и соли.

На Тиамака накатила волна уныния и утраты.

Тот, Кто Всегда Ступает По Песку, позволь мне благополучно вернуться домой. И пусть мои птицы уцелеют. Позволь мне…

— Болотный человек! — раздался пронзительный голос, прервавший его молитву. — Он идет!

Испуганный Тиамак огляделся по сторонам. Три молодых обитателя материка в белых одеждах Огненных танцоров стояли на дальнем берегу узкого канала. Один из них снял капюшон, чтобы показать частично бритую голову — оставшиеся пучки волос торчали во все стороны, как сорняки. Даже издалека Тиамаку показалось, что у него неправильные глаза.

— Он идет! — закричал человек, опустивший капюшон, и его голос наполнило веселье, словно он встретил старого друга.

Тиамак знал, кто это такие, и не хотел иметь ничего общего с их безумием. Он повернулся и заковылял прочь по неровной дорожке, минуя множество заколоченных безжизненных зданий.

— Король Бурь приближается! Он починит твою ногу! — Огненные танцоры, не отставая, следовали за ним по противоположному берегу канала. — Неужели