Шрифт:
Закладка:
Капитан-лейтенант (итии) Итиро Гэнбей был единственным кадровым офицером, назначенным в подразделение, так называемой «Секретной армии», замаскированной под токусэцу кэйбитай, силы самообороны — вторая линия и резерв Японской Императорской Армии и Японского Императорского Флота. В токусэцу кэйбитай служили те, кто по какой-то причине не мог полноценно служить в армии или во флоте (за исключением естественно тех, кто покрыл себя бесчестием), кто не дотягивал до физических параметров, необходимых для армии или флота (слишком толстый, слишком высокий или слишком маленький), люди низкого происхождения или те, в чьих жилах была толика иностранной крови, и кому нельзя было доверить оборону Родины и Императора. Этих людей следовало уважать, поскольку даже будучи отвергнутыми армией или флотом — они горели столь высокой любовью к Родине или к Императору, что готовы были служить в нерегулярных частях, только бы отдать свой долг. Однако, не следовало их переоценивать: эти люди никак не могли сравниться с кадровыми армейскими или флотскими подразделениями, они не проходили отбора и все что они делали — это собирались в назначенное время под командованием какого-либо отставного офицера, получали оружие (какое придется, обычно устаревшее, списанное из линейных частей) и с ним проходили простейшие тренировки. Только такой умный человек как генерал Доихара Кензо догадался разместить среди них и под видом их части Секретной Армии[57] — отменно подготовленных профессионалов, которые маскируются под любителей и могут вести тайную войну и в мирное время — под видом туристов, купцов, гастарбайтеров, браконьеров. Даже под видом якудза, бандитов — вымогателей, по которым веревка плачет. Одной из частей японской Секретной армии — и была японская рыболовецко-браконьерская артель на южной оконечности губернаторства Карафуто.
Итии Итиро Гэнбей, выпускник Этадзимы, высшего японского военно-морского училища, некогда лучший в своем классе был рад и горд, когда его вызвал начальник училища, и два невзрачных штатских человека, которых почему то пустили в его кабинет (само по себе это было немыслимо и неслыханно) сказали, что у них для него есть особая служба, которую он может сослужить для Родины и Императора. Он думал, что ему предложат службу в частях кайтен[58] Японского императорского флота, и он был готов к такой высокой миссии, и согласился, даже не раздумывая и не узнавая, в чем будет заключаться его служба — Императору и тем, кто его представляет было лучше знать, где он может послужить Японии. Но то, что сказали ему эти два незнакомца — повергло его в шок…
Он начал учиться все хуже и хуже, пропуская занятия. Он пристрастился к сакэ и к походам в кварталы, где есть продажные женщины и часто случаются драки. Дважды — из-за драк с моряками торгового флота он попадал в полицию, полиция привозила его в училище, где его ждала прилюдная жестокая порка. Однажды он занял денег у своего одногруппника и отдал только после того, как одногруппник пожаловался руководству училища — для самурая указанное обстоятельство было смертельным позором. Немало долгов он наделал и в местах, где продают сакэ на разлив и еще что похуже, а так же в публичных домах. Из лучшего — он быстро скатился вниз, и только невидимое заступничество — не позволило командованию училища выгнать его. Он закончил Этадзиму, но тем не менее — о блестящей карьере в Японском императорском флоте можно было забыть. Он какое-то время служил на миноносце, там тоже ничего не добился и вынужден был уйти из флота вовсе после того, как нагрубил командиру. Какое-то время он был командиром таможенного бота, но потом — и вовсе ушел на гражданку, осев в Карафуто и связавшись с браконьерами. Достойный финал недостойной карьеры…
И мало кто знал, что Итии — поступал так, выполняя приказ разведки, и что его задачей — как раз и было уйти поглубже на дно.
Он так и жил в Карафуто. Благодаря подготовке морского офицера и каким-то сомнительным знакомствам — купил несколько судов, наверстал в них команды, тоже из людей весьма сомнительного свойства — и занялся браконьерством. На этом пути новичка ждет много неприятностей — бывает и так, что конкуренты, не желая делиться получаемым с моря барышом, сдают неудобного конкурента русским. А то и разборку устроят — могут суда заминировать, а могут и из автомата. Тем не менее — с новичком никто ничего такого не сделал, дела у него пошли, и постепенно он стал кем-то вроде уважаемого пирата, расплатился с долгами и встал на ноги. Но черная собака отчаяния грызла его — и он уже не раз подумывал о том, чтобы совершить самоубийство.
Этот день был обычным, ничем не отличавшимся от других. Утром — по телеграфу ему пришло несколько сообщений — они содержали в себе информацию, что и за какие деньги приняли в портах местные закупщики. Расчет всегда шел не на месте, это было правилом. Во-первых, цены на тот или иной товар рядовые браконьеры обычно не знали, это все было делом капитанов пиратских артелей и скупщиков, обычно либо принадлежащих к якудза, либо имевших якудза в доле. Во вторых — расчет ночью неудобен: темно, да и качество товара оценить в темноте тоже проблематично. В третьих — если дать деньги капитану рыболовецкой шхуны или рыбовоза — он может просто сбежать с ними, а еще хуже, если на обратном пути его задержат с деньгами пограничники. В четвертых — если оценивать товар на месте и рассчитываться — это занимает время, а время дорого, надо успеть к открытию ресторанов в крупных городах, куда товар доставлялся даже самолетами. В пятых — закупщики обычно использовали для расчетов не свои деньги — а те, что платил им ресторатор, таким образом минимизируя вложения и риски. А ресторатор — обычно рассчитывался не сразу, а на следующий день, когда товар купят — то есть деньгами клиентов, а не своими. Честность же закупщика обеспечивалась якудза, а так же тем, что
