Шрифт:
Закладка:
— Вы меня слушаете с сомнением… Но поверьте, это действительно так… То, что называют любовью, это ненормальное чувство… А современные люди мыслят совершенно по-другому… Каждый человек — отдельный мир… Они не скажут унизительных фраз вроде: «Без вас меня нет, я не смогу без вас, я пленен вами»… Люди, обладающие гордостью и знанием, самодостаточны… Но мы с вами слишком много разговариваем для первой брачной ночи… Я знаю… Но нам обязательно нужно прояснить некоторые моменты… нам нужно было поговорить об этом, еще когда мы только обручились, но я не догадалась…
Теперь давайте поговорим о слове… «нравиться»… Я вам сказала, что вы мне нравитесь как мужчина… Я также верю, что и я вас привлекаю как женщина… Потому что иначе мы не оказались бы здесь, в такое время и в такой ситуации… И поэтому… Поэтому…
До этой минуты Зулейха говорила совершенно свободно. Но когда пришло время сказать о вещах, которые должны были заменить собой романтическую любовь, она стала сбиваться.
— Мы не станем исключать из семейной жизни дружбу… наоборот, со временем, при условии взаимопонимания, можно стать очень хорошими друзьями, товарищами… И потом…
Теперь, как она ни пыталась, все было напрасно, она не смогла больше произнести ни слова. Стараясь принять смелый вид и заставляя себя не стучать зубами, она произнесла:
— И вот я пришла…
Глава тринадцатая
Да, и Зулейха, и Юсуф повели себя не очень хорошо.
Юсуф был простым человеком. Первое время у него действительно присутствовали чувства к жене. Сколько раз с грустью, которую был не в состоянии утаить, он пытался раскрыться Зулейхе. Но Зулейха, с удовольствием отдававшаяся пылкости Юсуфа, ревностно охраняла от него свою душу и не позволяла туда проникнуть.
В такие моменты молодая женщина закрывала рот мужа быстрым защитным поцелуем.
— Давай не будем этого делать, Юсуф… Будем выглядеть смешными, не поймем друг друга…
«Не поймем друг друга!..» Юсуф ощущал сквозившие в этих словах гордость и чувство превосходства и в душе сердился на то, что его унижают.
Когда прошло опьянение страсти первых недель, стали выясняться еще более глубокие противоречия между ними. Действительно, двум людям, которым приходится жить вместе, нелегко отказаться от своих вкусов и привычек. А в том случае, когда один из них считает себя лучше другого в любом отношении и всегда старается оставить хотя бы небольшое расстояние, дело усложняется еще больше.
Зулейхе не нравились некоторые черты характера Юсуфа, и она во что бы то ни стало хотела его изменить. Молодая женщина думала, что постоянными напоминаниями и критикой в короткие сроки можно изменить человеческую натуру, а потому сопротивление мужа приписывала его упрямству и ранила его чувство собственного достоинства злыми насмешками. Юсуф долго не мог выносить такого с собой обращения и постепенно начал ей отвечать.
Возможно, они сумели бы прийти к соглашению, если бы говорили все друг другу начистоту или просто ругались. Но Зулейха молчала с таким видом, будто не желала снизойти до того, чтобы ему ответить, и доводила непонимание между ними до неизлечимой формы.
А потом были еще тоска и грусть, рождавшиеся сами собой от жизни, которая проходила либо в комнате отца, либо в неменяющемся окружении обитателей поместья. Как больные, замечающие, что боль, которую они чувствуют в теле, усиливается от постели, на которой они лежат, от предметов, которые их окружают, от людей и погоды, так и они знали, что эта скука исходит от них самих, и не могли пересилить неприязнь и враждебность по отношению друг к другу.
Несмотря на то что с каждым месяцем утрачивала силу физическая любовь, которую иногда еще защищала Зулейха, у них оставалось все столь же сильно связывающее их чувство — любовь к больному отцу, горе и страх, которые они испытывали, наблюдая, как он угасает день ото дня.
Юсуф так смотрел на Али Осман-бея, так заботливо ухаживал за ним, что это вызывало у Зулейхи желание зарыдать и броситься ему на шею, расцеловать в обе щеки — совсем не так, как она делала это обычно.
Эти чувства должны были, казалось, только усилиться после смерти Али Осман-бея, а оставшаяся одна Зулейха искать утешение у Юсуфа и еще больше сблизиться с мужем. Но этого не случилось. Зулейха никому не позволила разделить с собой свое большое горе и лишь искала одиночества.
Она была благодарна и свекрови, и мужу, но вместе с этим считала, что скорбь их неглубока, а утешения просты. А потому избегала всех в доме.
Зулейха растягивалась на кровати и притворялась спящей, когда слышала, что Юсуф заходит к ней в комнату, а если ей приходилось разговаривать, с отважным видом поднимала голову и улыбалась:
— Не переживайте за меня. Это пройдет. Столько бурь мы уже пережили… Мне нужно отдохнуть… Я очень вам признательна за ваше участие… Но говорю вам, нужно просто подождать, больше ничего…
Юсуф заметил, что меланхолия жены только увеличивается, и предложил ей поехать в Стамбул. Он надеялся, что лето, проведенное в Адане или Якаджике[88], положительно скажется на ее здоровье, а может, и повлияет на их отношения.
Зулейха казалась обиженной на все и всех, даже на Стамбул, и сначала выбрала гостиницу в спокойной стороне Пролива. И пока было возможно, какое-то время старалась держаться вдали ото всех.
Она чувствовала какое-то отчуждение даже к семье дяди и первые две недели свела отношения с ними к официальным встречам на несколько часов.
И наоборот, она стала больше общаться с Юсуфом, и, когда они по вечерам катались на лодке по морю, она показывала ему видневшиеся вдалеке холмы Бебека и рассказывала о своем детстве. Но прошло совсем немного времени, и Зулейху окружили сначала члены семьи дяди, потом и другие друзья, и постепенно, хотя ее жалобы и были неподдельны, ее снова тянуло в светские круги.
За последние пять лет Стамбул сильно преобразился, в новой жизни появилось больше развлечений. Казалось, что после освоения западного телеграфа все, вплоть до манеры одеваться и разговаривать, изменилось до неузнаваемости.
За это время успел сильно перемениться и дядя Зулейхи, Шевкет-бей. Опальный дипломат, проведя какое-то время вдали от дел, вернул себе былое уважение и доверие и снова приобщился к жизни. Он стал членом двух меджлисов и комиссаром компании. У него больше не осталось причин
