– Нора! – опять послышался хрипловатый баритон Германа. – Ты ведь знаешь, Аркадий мужик здоровый, и если сильно разозлится, то может поставить мне синяк.

И суховатый голос доктора Шадрина:

– Я ни царапины на тебе не оставлю, но ты отсюда на карачках уползешь, клянусь.

Как все это знакомо. Раньше Нора или сердилась, или смеялась, наблюдая за их стычками, но сейчас чувствовала только безмерную усталость. Хотите драться? Да деритесь. Что мне ваши синяки, от которых вы первые получите удовольствие.

С террасы доносилась какая-то возня, похоже, мальчики и впрямь решили слегка попинать друг друга. Однако пару минут спустя Герман, живой и здоровый, осторожно постучал в оконное стекло.

– Нора, выходи. Я готов обрисовать тебе ситуацию во всех подробностях, но не могу орать на весь двор. И ты знаешь почему.

Она, конечно, знала, но не шелохнулась. Настырный мальчишка. Зачем он приехал? Мог бы спокойно заниматься своими делами без нее.

Одна створка окна была распахнута настежь по причине хорошей погоды, поэтому орать было не обязательно. Нора прекрасно слышала каждое слово, произнесенное вполголоса.

– У меня есть фотографии одного интересного объекта. Не хочешь взглянуть?

Фотографии? Фотографии… Так вот в чем дело!

Она медленно села, еще не решив, что будет делать дальше, спустила ноги с кровати. И тут в комнату заглянула Лера. Вид у нее был удрученный.

– Поговори с ним, сестренка. Хотя бы ради меня.

Нора вздохнула.

– Аркадий ушел?

– Сидит на террасе. Идите в оранжерею. Только не курите там.

– Черт…

Ругая себя за неумение отказывать этим двоим, которые всегда были заодно, Нора через кухню прошла в оранжерею, своим ключом отперла изнутри дверь, ведущую в ельник, и впустила гаденыша.

Красивый. Ну почему он такой красивый? Что за вселенская несправедливость? Даже ссадина, которая, очевидно, появилась в результате стычки с Аркадием, не портила его, а украшала, как украшают такие вещи киногероев. Свежая ссадина на левой скуле, ближе к виску.

Он молча прошел к столу и уселся на сосновую лавку, которую смастерил специально для оранжереи один умелец из числа бывших пациентов доктора Шадрина. Взглянул исподлобья в лицо расположившейся напротив Норы.

– Попроси у Леры ее ноут.

– На каком носителе у тебя фотографии?

Порывшись в нагрудном кармане рубашки, он выложил на стол карту памяти и две флешки.

– Когда мы с Диной вышли из подземелья, мне дозвонился Леонид и сообщил, что на остров прибыл ее дядюшка. Я сказал об этом Дине и попросил отдать мне карту памяти со сделанными в святилище фотографиями, ибо человек, способный запихнуть генпланы за информационный стенд и молчать об этом полгода, способен и на воровство, и на рукоприкладство, чтобы получить в единоличное пользование плод своих интриг.

– В этом вы с ним похожи. Ты, как показывает жизнь, тоже способен на многое, чтобы получить в единоличное пользование плод своих интриг.

– Да. Так с чего ты хочешь начать: с просмотра фотографий или с допроса подсудимого?

– А тебя нужно допрашивать? Сам не расскажешь?

– О’кей, – помолчав, сказал Герман. – С какого места начинать?

Нора слушала молча. Ей нравилась его манера изложения – насмешливая, ироничная, беспощадная. Он ничего не скрывал – ни своих соображений, ни своих побуждений, ни своих поступков, – и не старался переложить ответственность на девушку, имевшую несчастье влюбиться в него. Она не соблазняла его в святилище, хотя раньше говорила о своем желании оказаться вместе с Германом в особом месте, «где действие всех человеческих законов приостанавливается». Герман сам взял ее перед лицом Великого Неназываемого. Он принес жертву этому богу – кровь девственницы и свою сперму. Хорошая жертва, ничего не скажешь.

– Я не знаю, удалось бы нам выйти оттуда или нет, – медленно произнес Герман, дав ей время обдумать услышанное, – если бы я не сделал… то, что сделал.

– Что же могло вам помешать?

– Да все что угодно.

– Ты думаешь, фотосъемка внутри святилища разгневала божество?

– Трудно сказать, фотосъемка или сам по себе визит с целью удовлетворения любопытства… чуть раньше Дина призналась, что жаждет приключений… но был момент, когда я почувствовал, что меня как будто полоснули плетью по плечу.

Скинув рубашку, он задрал рукав футболки и показал багровый рубец на левом плече.

– Предупреждение? – спросила Нора, ощутив неприятный холодок в груди.

Герман опустил рукав.

– Как и последующее обрушение свода в тоннеле, ведущем к дому Игната и Марьяны. Думаю, да. Хотя, конечно, могу и ошибаться.

– А чем в это время занималась Дина? Когда ты почувствовал боль от удара. Какой фотографировала объект?

– Я сидел на корточках к ней спиной и разглядывал надпись на стенке саркофага. Некоторые значки показались мне знакомыми. Почувствовав боль, обернулся. Она стояла, наклонившись над одним из каменных сосудов, и фотографировала его сверху. Крышку с орнаментом.

– Интересно, его рассердило твое внимание к саркофагу или ее внимание к сосуду…

– Я думал об этом, но так ничего и не придумал.

– Кроме как трахнуть ее… гм… чуть было не сказала «у него на глазах».

– Да. И вот это ему понравилось.

– А тебе?

– Не стану врать, мне тоже.

Нора молча смотрела на него.

– Ну что? – устало спросил Герман. – Мне пойти самоубиться?

– То есть решение было принято спонтанно? Вы не планировали трахаться там? Она на это не рассчитывала?

– Не знаю, на что она рассчитывала. Но я не отрицаю, что допускал двусмысленности в разговоре с ней. Ее влюбленность была мне на руку. Если бы она не влюбилась в меня или если бы я, узнав об этой влюбленности, грубо ее отшил, сейчас у меня не было бы никаких новых материалов.

– Ох, Герман, – поморщилась Нора. – Я все понимаю, но до чего же это… некрасиво. Непорядочно.

– А я что, прикидываюсь порядочным? – вспылил он. – Или прикидывался раньше? Я обещал тебе не заниматься сексом с другими женщинами – это было. Но нарушил свое обещание. И теперь ты знаешь, зачем и почему. Возможно, существовал какой-то другой способ добиться желаемого, но мне он в голову не пришел. То, что я сделал, было проще всего. Для меня.

– Но не для меня.

Он сердито фыркнул.

– Да что вы все так носитесь с этим сексом? Почему придаете ему такое значение? В наше время, когда связь между половым актом и деторождением практически разорвана…

– Кстати, – перебила Нора, – что ты будешь делать, если выяснится, что она забеременела?

– Ну, вероятность не слишком высока.

– И все же она есть. Так что ты будешь делать? Мне правда интересно. Женишься на ней? Утопишь ее в одном из местных озер? Накачаешь наркотиками и пригласишь доктора Шадрина, чтобы он сделал