– Лина, я без УЗИ думаю, вернее, я точно знаю, что у нас будет сын. Мой маленький наследник. Мой Колюня.

Она неестественно захохотала и ударила себя ладонью по лбу.

– Что? Что тебя так развеселило?

– Серьезно? Нет, серьезно? Ты собрался назвать нашего сына, моего ребенка, Коля?

– Ну да. Николай. А что такого? Чем тебе не нравится?

Корреспондент: Руслан, если вам больно об этом говорить, можем пропустить фрагмент или прерваться. Продолжим в другой раз?

Р.В.: Нет. Продолжим сейчас. Все нормально.

Раньше мы не обсуждали имена. Вернее, обсуждали, но только варианты моей Лины, свое мнение я держал при себе.

– И ты еще спрашиваешь – чем? Чем? Серьезно? Да всем! Ты правда хочешь, чтобы у нашего сынишки было скучное и дурацкое имя? Немодное, обычное, серое, тухлое, как у тебя? – Она закатила глаза. – Пф-ф. Николай Русланович?

Я не ответил, взглянул на показания скорости на спидометре.

– Если уж родится мальчик, назовем его Мирон. Или Фред. В крайнем случае Джонатан.

Мне не хотелось спорить с беременной, оставалось только покачать головой.

– Что замолчал? Сидишь недовольный, киваешь. Давай обсудим! Мои варианты тебе не нравятся?

– Хорошие имена. Джонатан…

– Ну. Класс же. Что не устраивает.

– Получится – Джонатан Русланович?

Теперь она покачала головой:

– Ну я ж не виновата, что тебя так глупо назвали. Претензии не ко мне.

Я решил, что лучше промолчать. Зачем спорить? Моя Лина больше чем на двадцать лет моложе, ей пока не объяснишь. Тем более я знал, хоть еще не решил, как, знал, что определенно добьюсь своего. В любом случае назовем ребенка так, как я скажу.

– Чего опять замолчал?

В ответ я лишь пожал плечами.

– Обиделся? Ну я ж не серьезно. У тебя самое красивое имя. Руслан. Мой Русланчик. Люблю тебя и твое имя. А если родится мальчишка, ну пусть будет, если хочешь, Николай Русланович.

Лина рассуждала, а сама наверняка думала, что Николай – это же еще и Ник, и Николас, и Нильс. Знаю я ее. Вижу насквозь.

– Рус, ну перестань. Если тебе так важно, я согласна. От того, как его назовем, меньше я вас любить не стану.

После таких слов жены я был готов согласиться и на Бенджамина, и на любое другое непонятное мне имя.

Я улыбнулся. Удалось уговорить мою Лину без слов. За минуту. За это, наверное, ее и люблю.

– Теперь улыбаешься? Доволен? Перехитрил жену? Тогда, чур, для дочки имя выбираю сама!

Лина придержала ладонями живот и потянулась поцеловать меня.

Корреспондент: Руслан, давайте прервем интервью. Вы плачете. Попейте воды.

Р.В.: Нет. Продолжим. Я закончу.

Навстречу из-за поворота выехал грузовик. Он рычал. Мчался. Огромный, с прицепом, с торчащей над крышей кабины трубой. Солнце поблескивало на его лобовом стекле. Широкие боковые зеркала топорщились, как уши африканского слона. Решетка радиатора, словно пасть дракона, жадно всасывала в себя соленый морской воздух. В отполированном бампере отражалась дорога, пролетали мимо деревья и встречные машины.

– Ты моя родная, – сказал я и ответил на поцелуй.

Никогда не отступать от инструкций и правил. Ни-когда. Не отступать от собственных убеждений и законов. Ни-когда. Этот жестокий урок я усвоил. Ни-когда. Только строгое следование всем пунктам… Только план и никаких отступлений. Ни-когда.

Корреспондент: Что произошло дальше?

Р.В.: Я всего на мгновенье, на секундочку отвлекся от управления… Водитель грузовика просигналил, замигал фарами, чтобы я сейчас же вернулся в свою полосу.

Поцелуй Лины, всегда нежный, теплый и сладкий. От него невозможно оторваться по собственной воле. Ни-когда. Ее поцелуй заставил забыть обо всем.

Грузовик протрубил. Легковушка не отреагировала, продолжила выезжать на встречную».

Рамуте, как завороженная, перелистывала страницу за страницей, проглатывая каждое слово, записанное Артом. Она будто погрузилась в гипноз, будто сама оказалась в той легковушке.

– То, что надо моим слушателям. Арт, Арт, как жаль, что ты не закончил репортаж, – прошептала она и перелистнула страницу.

«Махина неслась. Вспыхивала всеми огнями. Гудела. Раздался скрип тормозов.

– Руслан!

Лина открыла глаза. Она успела вскрикнуть и оттолкнуть меня. Я посмотрел на дорогу. На грузовик. Волосы зашевелились на голове. Меня прошиб холодный пот. Руки сжали руль. Ноги уперлись в педаль. Глаза уставились в блестящую круглую фару приближающегося на всей скорости бампера. Десятитонная громадина попыталась увернуться. Я помню испуг на лице того водителя. Помню, как он закричал, глядя на нас. Как старался… Как грузовик, несмотря на все его усилия, стремительно и неизбежно приближался.

Удар. Капот встретился со стальным айсбергом. Открылся, захрустел, сложился пополам, словно кусок пластмассы, словно фольга, словно крышка от консервной банки. Доли секунды длились целую вечность. Мне не забыть те мгновенья. Ни-когда!

Грузовик заскрежетал. Угол отполированного бампера-зеркала протаранил, разбил окно, залез к нам в салон. Треск металла, грохот переворачивающейся машины, гул… Колесо грузовика разрезало, перемололо, размазало осколки малолитражки по асфальту, словно нож кусочек масла.

Лина замолкла и вновь закричала, я автоматически ей что-то ответил, но не услышал собственных слов.

Сработали подушки безопасности, прижали наши головы к подголовникам. Легковушка кубарем понеслась в кювет. Колеса косолапо выгнулись. Фрагменты кузова раскрошились, разлетелись по сторонам. Стекло захрустело. Запах моря смешался с вонью паленой резины. Я помню вкус крови во рту. Помню боль. Боль, способную заглушить любые крики и стоны.

Легковушка, словно подготовленный гимнаст, сделала три полных оборота, перелетела через ограждение. Крыша, как пластилиновая, смялась от удара о ствол дерева. В глазах потемнело. Я успел подумать о ребенке. Успел посмотреть на истекающую кровью жену. На истекающую кровью мою Лину.

– Лина! – Я позвал ее. Это все, на что у меня оставалось сил. Позвать любимую. Произнести ее имя. – Лина.

Я помню тот страх. Ужас от осознания того, что же я натворил. Хотелось упасть на колени, хотелось молить о прощении. Я всех подвел…