Шрифт:
Закладка:
Феликс решил, что развлечений и суеты с него сегодня хватит. Он купил баночку с мороженым и пошел в сторону бамбуковой рощи. Тут тоже было много людей, они гуляли по тропам между высокой ровной порослью, иногда перекликались. Ему пришлось обогнуть озеро, чтобы, наконец, остаться одному. Заметив живую изгородь у самого берега, он обнаружил за ней высокую скамейку.
Здесь было тихо. Вода на этой стороне озера уже покрылась темными отпечатками облаков, гладь была ровной, словно зеркало. Покой предвещал закат.
Феликс сел, поднял голову и закрыл глаза. Несколько холодных капель упали на лицо, и он глубоко вдохнул холодный сырой воздух. Сегодня был ее день, Анна ушла от него быстро, стремительно уносясь через боль и страх в небытие. Она обожала шоколад и мороженое, а он их терпеть не мог.
У него появилось время, чтобы побыть наедине с воспоминаниями о ней. Длинные русые волосы, упрямый носик, серые глаза, сильный характер. Он не хранил ее фотографии, потому что она всегда была в его воспоминаниях как наяву. Феликсу казалось, что жизнь без Анны – это не его жизнь. Все что он делал, создавал, теряло смысл. Но теперь он снова возрождался из пепла.
Его размышление прервал шорох. Он повернулся и увидел, как через кусты прорывается Василиса. Это было трудно, однако высоко и комично поднимая ноги, она все-таки преодолела препятствие.
Девушка села рядом на лавочку, положила руки на трость.
– Хорошо здесь! – сказала она.
Феликс молчал, ему хотелось побыть наедине со своими мыслями, он отвернулся от девушки.
Прошло минут десять. Василиса молчала. Он, не хотя, посмотрел на нее и вскипел за секунду. Девушка без спроса уплетала его мороженое из баночки! То мороженное, которое он купил для Анны, которое он хотел с ней разделить, хотя бы в ощущениях вернуться в прошлое!
– Я это не для тебя купил!
Василиса пожала плечами!
– Я знаю!
– Тогда почему ты его ешь?
– Ну, вы же сами сказали, что не любите мороженое! – надув щеки произнесла Василиса.
– Так, отдай! – бросил он, потянувшись за баночкой.
– Нет! – возмутилась девушка. – Вот, лучше мою трость подержите!
Василиса выставила перед собой трость.
– Мне она не нужна!
– Вы не любите мороженое, я недолюбливаю эту трость. Позвольте мне хоть на пару минут от нее избавиться!
Феликс уставился на девушку.
– Послушай, ты сейчас лезешь не в свое дело! Мне не нужны твои сочувствие и помощь! Я хочу в этот вечер быть один! – рыкнул он последнюю фразу.
Феликс видел, что девушка перепугалась его рыка. Она суетливо поставила баночку с мороженым, схватила трость и, спрыгнув со скамейки, быстро ее обогнула. Он провожал ее взглядом до кустов, жалея том, что говорил с ней грубо. Привычка переживать горе одному взяла верх.
Дойдя до преграды, Василиса несколько раз повернулась к нему, а потом ринулась обратно. Феликс почувствовал удар в спину, тонкие руки обвили его шею, а потом сжали куртку на груди в кулак. Маленькое тельце тряслось от дрожи.
– Ты чего плачешь? – спросил он.
– Жалко!
Феликс вздохнул.
– Кого жалко?
– Всех! – провыла Василиса.
– И рыбку жалко?
– И рыбку жалко.
– Ну ты и глупая!
Феликс завел руку назад, заставил Василису сесть, прижал ее спиной к своему боку. А она обхватила его локоть двумя руками, поливая теперь слезами рукав куртки.
В этот момент начался фейверк.
Первый шар ушел в небо, и девушка подняла зареванное лицо к небу.
– Ка-какого цвета? – спросила она, дрожа.
– Голубой! – совершенно спокойно ответил Феликс.
Снова хлопок.
– А теперь?
– Красный.
– У-у-у, а… а теперь?
Феликс заставил Василису взять мороженое.
– На, ешь?
– Не хочу! – обиженно произнесла она.
Мужчина улыбнулся, взял из руки Василисы трость и переложил ее на другую сторону лавки. Он обхватил девушку второй рукой, потер ладонью ее плечо, задумчиво произнеся:
– Вот так, я подержу твою трость, а ты поможешь мне с мороженым. Да, вот так!
Глава 4
В тот момент, когда они сели в самолет, Феликс, наконец, смог выдохнуть. Он хотел, чтобы в этой поездке обстановка, люди, вещи, традиции дали девушке возможность постепенно заполнить чистый лист воспоминаний образами прошлого. Она же ровным счетом ничего не вспомнила, спрятавшись в крепкой скорлупе беспамятства.
Уже вначале командировки она сумела попортить ему нервы поездкой на станцию Вакоси. Сейчас предмет его головной боли сидел в соседнем кресле и с энтузиазмом довязывал рукав свитера. Перед посадкой на самолет и без того молчаливая девушка совсем притихла.
«Что-то задумала!» – решил Феликс, изучая тонкие черты лица.
Он устало потер глаза пальцами. Для него привычный уклад жизни изменился через день после переезда Василька в его дом. Два дня его мучило смутное ощущение того, что в той квартире, которую они покинули днем ранее, он видел что-то важное. Феликс все прокручивал у себя в голове ту ситуацию, тот вечер, но не смог вспомнить ни одной существенной детали. Это настолько раздражало, что мужчина решил отправиться туда перед работой. Доехав до места, он оставил машину у парка, несколько раз прошелся вдоль дома, впитывая атмосферу места. Когда из подъезда вышла бабка в сером пальто с кошкой черепахового окраса подмышкой, он попросил ее придержать дверь.
В подъезде прибавилось хлама по углам, однако Феликс не поленился и внимательно осмотрел площадки между этажами. Найдя взглядом угол, где за грудой проводов притаилась скрытая камера, он повернулся к двери и нажал кнопку звонка. Открыли не сразу, сначала послышались шаркающие шаги, потом стал темным глазок. Дверь скрипнула, и перед ним предстал все тот же мужик в трусах.
– Что забыли? – спросил опухший дед.
Феликс молча зашел в квартиру, и старик отступил. Сначала гость посетил кухню. Тут стало грязнее. В раковине лежала посуда, на нее из крана капала вода, стол жильцы заставили старыми тарелками со сколотыми краями. Чувствовалось, что мужчины в отсутствии Василисы не ратовали за уборку.
«Нет, не тут!» – подумал Феликс.
Он пропустил маленькую комнату с ободранными обоями, где обитали мужчины, а теперь только дядя Ваня, и сразу пошел в зал. Старикашка следовал за ним. Зайдя в комнату, он увидел второго жильца. Блондин сидел, облокотившись на спинку стула. Один взгляд на эту комнату, этого человека прояснили все! Брови Феликса поползли вверх! На него смотрели яркие васильковые глаза, такие глаза, что спутать их было невозможно с другими.
