— Ты мне не поверишь, сынок, — сказал я, — но я думаю точно так же. Но я никак не могу понять, какой энергией они пользовались. Что заставляло глыбу двигаться?

— Ну, пап, этого и мы не знаем. Но есть еще кое-что. Они могли питаться этой глыбой, пока летели. Скорее всего, поначалу их было только несколько штук. Они залезли в глыбу, это была их еда, ее могло хватить на несколько лет. И вот они ели агат, проели в нем пустоту, и он смог лететь быстрее. Ну, если и не быстрее, то двигать его стало немножко легче. Но они были очень осторожны и не проели в нем ни одной сквозной дыры, пока не приземлились и не пришло время вылезать.

— Но агат же просто камень…

— Ты плохо слушал, пап, — нетерпеливо произнес Билли. — Я ведь тебе говорил, что агат — единственная приманка, которая их привлекает.

— Рэндолл, — сказала Элен, направляясь по дорожке к гаражу. — Если ты не возражаешь, я хотела бы взять машину и съездить к. Эми. Она хочет, чтобы я ей все рассказала про этих жуков.

— Езжай, — согласился я. — Как ни крути, все равно день пропал. Я могу остаться дома.

Машина выехала из гаража и направилась к шоссе, а я сказал Билли:

— Отложи-ка все, пока я не вернусь.

— А ты куда?

— Хочу повидаться с Добби.

Я нашел Добби развалившимся на скамейке под яблоней. Лицо у него прямо-таки перекосилось от раздумий, но это не помешало ему болтать.

— Рэндолл, — сказал он, едва заметив меня, — у меня сегодня день печали. Всю свою жизнь я гордился, что профессионально точен в выбранной мною области науки. Но сегодня я не сдержался и сознательно, намеренно нарушил каждый из принципов экспериментального наблюдения и лабораторной техники.

— Ужасно, — сказал я, не понимая, что он имеет в виду. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Говоря с ним, частенько приходилось задумываться о том, куда он клонит.

— Это все ваши чертовы жуки! — выпалил он.

— Вы хотели иметь несколько штук. Билли вспомнил и принес их вам.

— Я тоже о них помнил. Мне хотелось продолжить их изучение. Вскрыть одного из них и посмотреть, как он устроен. Возможно, вы помните, что я упоминал о твердости их панцирей?

— Да, конечно, помню.

— Рэндолл, — печально произнес Добби, — поверите ли вы мне, что этот панцирь оказался настолько твердым, что я не смог с ним справиться? Я не смог его разрезать и не смог проколоть. И знаете, что я тогда сделал?

— Понятия не имею, — объявил я несколько раздраженно. Я надеялся, что он быстро доберется до сути, но торопить его было бесполезно. Предоставленное ему время он всегда использовал полностью.

— Ну, так я вам скажу! — вскипел Добби. — Я взял одного из этих мерзавцев и положил на наковальню. Затем я взял молоток — и отвел душу. Скажу вам честно, я не горжусь тем, что сделал. Это во всех отношениях наиболее неподходящий лабораторный прием.

— Меня это мало волнует, — сказал я. — Могли бы просто упомянуть об этом как о необычном обстоятельстве. Важно, как мне кажется, то, что вы узнали о жуке… — Тут мне в голову пришла страшная мысль. — Только не говорите, что молоток его не взял!

— Как раз наоборот, — отметил Добби с некоторым удовлетворением. — Он прекрасно сработал. Разнес его в порошок.

Я уселся на скамейку рядом с ним и приготовился ждать. Я знал, что он мне все расскажет — дай только время.

— Удивительная вещь, — молвил Добби. — Да, удивительнейшая. Жук состоял из кристаллов — или еще из чего-то, что выглядело как чистейший кварц. В нем не было протоплазмы. Или, по крайней мере, — рассудительно отметил он, — я ее не нашел.

— Кристаллический жук! Но это невозможно!

— Невозможно, — согласился Добби. — Конечно, по всем земным стандартам. Это противоречит всему тому, что мы знаем. Но возникает вопрос: могут ли наши земные стандарты хотя бы в некоторой степени быть универсальными?

Я сидел, молчал и чувствовал большое облегчение оттого, что кто-то еще думает так же, как я. Это доказывало, хотя и неопределенно, что я еще не свихнулся.

— Конечно, — сказал Добби, — подобное должно было когда-нибудь случиться. Рано или поздно какой-нибудь инопланетный разум нас бы отыскал. И, зная это, мы воображали чудовищ и всякие ужасы, но у нас не хватило фантазии представить себе истинную степень ужа…

— Пока нет никаких причин, — резко произнес я, — опасаться этих жуков. Они могут оказаться полезными союзниками. Даже сейчас они с нами сотрудничают. Похоже, они предлагают своего рода сделку. Мы предоставляем им место для обитания, а они, в свою очередь…

— Вы ошибаетесь, Рэндолл, — с важным видом предостерег меня Добби. — Это чужаки. И не пытайтесь даже на секунду поверить в то, что у них с людьми могут быть хоть какие-то общие цели. Их жизненные процессы, какими бы они ни были, совершенно не схожи с нашими. Такова же должна быть и их точка зрения. По сравнению с ними даже паука можно назвать вашим кровным братом.

— Но у нас в доме были муравьи и осы, и они прогнали их.

— Может, они их и прогнали. Но это не было, я уверен, проявлением доброй воли. С их стороны это не было попыткой сблизиться с человеком, на чьей планете им случилось найти прибежище, или разбить лагерь, или захватить плацдарм — называйте это как хотите. Я сильно сомневаюсь, что они вообще осознают ваше присутствие, разве что вы им кажетесь таинственным и непонятным чудовищем, которым пока нет времени заняться. Да, они убили насекомых, но для них это было действие, совершенное на уровне, сходном с их собственным. Насекомые могли просто путаться у них под ногами, или они увидели в них возможную угрозу или помеху.

— Но даже если так, мы все равно можем использовать их, — нетерпеливо сказал я, — чтобы контролировать численность насекомых-паразитов или переносчиков инфекции.

— А можем ли? Что заставило вас так подумать? Ведь это будут не только паразиты, а все насекомые вообще. Согласитесь ли вы лишить растения тех, кто их опыляет?

— Возможно, вы и правы, — согласился я. — Но не станете же вы утверждать, что нам следует бояться жуков, пусть даже кристаллических? Даже если они и станут опасны, мы сможем найти способ справиться с ними.

— Я сидел тут, думал и пытался во всем разобраться, — сказал Добби, — и