Шрифт:
Закладка:
– Сейчас вы выступаете в роли змея-искусителя.
– Я никого не прошу меня идеализировать, Василиса, но и дьяволизировать тоже не стоит, – заметил Грабовский. – Ну так что? Примете в свои дружные ряды? Хочу творить добро, Прекрасная, сил терпеть нет.
Я хмыкнула.
Несмотря на то, что Евгений точно был тот еще жук, сам себе на уме и с ним стоило держать ухо востро, он вызывал у меня… необъяснимую симпатию.
– Я подумаю.
– До вечера?
– Предложение ограничено по времени и в полночь карета превратится в тыкву? – съязвила я.
– Просто я нагло рассчитываю провести вечер в вашей компании, Василиса, – улыбнулся мужчина.
– А вы непривычны к отказам, да?
– А вы мне не отказали, – заметил Грабовский. – Моя машина будет ждать вас в восемь, Прекрасная, и столько, сколько нужно. Я очень надеюсь, что вы согласитесь почтить меня своим присутствием.
Больше Евгений не медлил, сразу же дал понять, что разговор окончен, направился к выходу.
Я, словно завороженная, последовала за ним. Провожать не собиралась, просто проверить, разобрался он, где выход, или нет.
Последовав за Грабовским, я точно в другой мир попала. Моя приемная превратилась в оранжерею. Вокруг почти не осталось пустого места, где бы не стояли роскошные букеты в вазах. Курьеры все еще продолжали носить эту цветочную красоту, а Маша лишь глазами хлопала. Я на ее месте растерялась бы не меньше.
– Как это понимать? – спросила я Евгения.
– Я просто не знал, какие цветы вы любите, – пожал плечами Грабовский.
– И решили скупить весь ассортимент магазина? – вскинула брови я.
– Нескольких, – хмыкнул мужчина. – Но зато у вас теперь будет время, чтобы определиться и в цветочных предпочтениях.
– Э-э-э…
– До вечера, Василиса.
Он поцеловал мне руку и был таков. Ушел так же быстро, как и появился, оставив после себя неизгладимое впечатление.
Я вернулась в свой кабинет, подошла к окну и удивленно замерла.
Грабовскому удалось почти невозможное. Он вытеснил из моих мыслей Дубравина.
Дубравин
Дубравин осушил третью по счету бутылочку с водой, а его жажда все равно не утихала. Во рту было так противно, словно нагадили, голова раскалывалась, в глаза точно щедро сыпанули песком. Впрочем, состояние тела отлично отражало его внутреннее ощущение. Вполне соответствовало.
Видимо, именно поэтому никакие таблетки не притупляли последствий вчерашней пьянки.
А ведь вечер ничем не отличался от тех вечеров без Васи, на которые он сам себя обрек. Дубравин вернулся в особняк, даже поужинал и решил вновь загрузить себя работой. Документации, что нуждалась в тщательном изучении, хватало.
Просидеть до рассвета за экраном ноутбука было лучше, чем промаяться бессонницей в супружеской постели. Там Кешу сон почему-то совершенно отказывался встречать, как отрубило.
Не стоит говорить, что и раньше эта постель использовалась лишь для сна, но теперь Дубравин на ней мог только часами смотреть в потолок. И если днем от наваждения еще как-то получалось абстрагироваться, то ночью мысли переходили в наступление. Никуда от них спрятаться не получалось.
За такой атакой по пятам следовала тоска. Когда Кеша впервые поймал себя на том, что лежит на месте Василисы, зарывшись носом в ее подушку, он признал: любовь к жене никуда не делась. Даже после ее измены ничуть не притупилась.
Не вытравливалась Вася из него, не собиралась отпускать.
Порой Дубравин и сам уже не знал, стоит ли ее гнать из себя, как позорную заразу, или… нет?
Но постельное белье Кеша пока запретил менять, так у него оставалась хоть призрачная возможность близости с женой. Правда, подушка уже не пахла Василисой, но фантомные боли все равно остались.
Работа была позабыта, когда вместе с очередными папками Дубравин вдруг выудил из недр стола фотографию супруги… Он даже не помнил, как она там оказалась, но из рук выпустить не смог.
Вася улыбалась.
Она всегда только ему так солнечно улыбалась, что на душе сразу становилось теплее.
Теперь вот не только ему, как оказалось…
Дубравин разгромил собственный кабинет, а потом закрылся изнутри и напился на руинах собственной семейной жизни.
Утро встретило его похмельем.
Алкоголь никогда не умел решать проблемы, Кеша это прекрасно знал, и в этот раз чуда не свершилось. Зато ночь стерлась из памяти.
– Что опять? – недовольно отозвался Дубравин, приняв звонок от друга.
– Ты опаздываешь, – сказал Стас.
– У тебя горит?
Дубравин скучающе наблюдал за мелькавшими в окне видами, пытаясь избавиться от назойливого ощущения, что он не в офис мчится, а в никуда.
– У тебя горит, Кеша. Твой рейтинг опять понизился.
– К черту.
– Я тебя совсем не узнаю в последние дни. Такое ощущение, что этот пост мне нужен, а тебе вдруг стал без надобности, – возмутился Богомолов. – С таким настроем ты точно проиграешь.
– Я уже проиграл.
– Что? – не понял Стас. – Кто тебе такое сказал? Официальная статистика постоянно меняется, так что еще рано судить…
– Ты зачем звонишь? – нетерпеливо выдохнул Дубравин. – Если читать мне морали, то избавь от них, не нуждаюсь.
– Твоя пока еще жена пригрозила громким разводом. И если она захочет забить последний гвоздь в крышку твоего гроба, то вполне сможет это сделать. Ты понимаешь же, да?
– Ты встречался с Васей? – подался вперед он. – И как она?
– Я веду твои дела, конечно же, я с ней встречался, – фыркнул Богомолов. – И знаешь что? Никогда не думал, что Вася такая неуступчивая.
– Упрямая, да, – хмыкнул Дубравин, улыбнувшись.
– Похоже, мирным путем мы с ней не договоримся, Кеша. Предлагаю использовать другие методы воздействия.
– Какие еще методы?
– Разные.
– Стас, – нахмурился Дубравин. – Не темни.
– Одна справочка сможет избавить тебя от вороха проблем, Кеша.
– Что ты несешь? Какая справочка?
– О недееспособности твоей жены, – сказал Богомолов. – И ни с кем имущество делить не надо будет, и шумиха в прессе поднимется только в твою пользу. Мало кто способен на такой подвиг, как жизнь с душевнобольной супругой.
– Вася не сумасшедшая, – сказал Дубравин.
– Ты так уверен в этом? – насмешливо поинтересовался Стас. – Разве нормальная женщина, жена уважаемого человека, могла бы закатить в публичном месте такой концерт? Причем зная, как это может отразиться на карьере мужа?
