Шрифт:
Закладка:
– Ну же, Мио, смелее.
– Ага.
Смотрит долго, будто шестерёнки в мозгу прокручивает. О чём думает то? Интересно, что у неё в голове твориться, если вдруг широко улыбается и ближе жмётся.
Проходиться горячим дыханием по губам, почти касается. Ведёт своими губами по коже, словно ластится о щетину. Сильнее сжимает пальцами плечи, поглаживая. А у меня уже колом стоит. Слегка касается щеки, обжигая, прижимается губами.
– Готово, - отскакивает и перебирается на свой стул. Резко и быстро, не успеваю вернуть к себе. Чего блядь? – Ты не уточнял куда целовать.
Делает жадный глоток вина, перекатывая то во рту. Внимательно следит за мной, словно просчитывает наперёд. Сучка. Красивая дерзкая сучка, которой улыбаюсь.
Пытается играть со мной. Прощупывает почву. Давит свою бунтарскую натуру, придушивает. Но та, подобно змее, выворачивается. Обещает быть покорной, но в следующий миг лезет на рожон.
Хорошо, так даже интересней. Не простил бы ей, что быстро прогнулась под мои условия. Мне всегда больше нравилось ломать, чем прогибать. А с ней это перейдёт на новый уровень игр.
– Учту, - выдавливаю, во рту вдруг сухо. Хочется наплевать на всё и разложить её на столе. Резко. Жестко. Долго. Чтобы насаживалась и кричала от удовольствия. Чтобы все хитрости выбить из неё с протяжным стоном. Делаю глоток алкоголя. Лучшее французское вино отдаёт кислотой. Обжигающей, пьянящей под взглядом Мины. – Еда готова.
Никогда ни для кого не готовил. Даже кофе или яичницу. Будто нечем другим заняться, кроме как девок продажных кормить. Но для неё делаю во второй раз.
Просто, чтоб не отключилась от голода посреди секса.
Назойливый голос бабули Лютеции смеётся у меня в голове.
Эрик ставит передо мной тарелку, смотрит выжидающе. Паста с морепродуктами пахнет шикарно, и желудок тут же реагирует спазмом, требует покормить нормальной едой.
– Спасибо. Но я не голодна.
Давлю свою линию из чистого упрямства, потому что не могу сдержать себя. Всё происходящее слишком сильно выбивает из колеи, чтобы я могла собраться и продолжать играть роль покорной.
– Ешь, Мио, или расскажи мне почему у тебя панические атаки от вида наркотиков.
Вот ещё одна причина игры. Дать мне выбор без выбора. Затолкнуть желанное решение в глотку и смотреть, как я буду давиться злостью и сопротивлением, но послушно глотать.
Я утыкаюсь в тарелку с морепродуктами, рассматривая поджаренные креветки. Голод есть, но тот утихает на фоне желания не подчиняться. Как только я поняла, что он затеял это предложение с долгом для того, чтобы подчинить меня, внутренний стержень вибрирует.
Обжигает изнутри. Мне хочется спорить, вскидываться на каждое слово и фразу. Идти наперекор лишь для того… чтобы идти наперекор. Как базовая комплектация, которую не починить.
Ужасный характер, которым постоянно попрекал меня отец, даёт о себе знать. Обещаю себе покорно опустить голову, ради семьи и себя самой, но не могу. Это не я.
Эрик тоже не хочет моей покорности. Он смотрит на меня, прожигает, словно видит изнутри всю меня. Пытается увидеть. Он выбрал меня, вцепился из-за моей непокорности. Ему хочется переделать меня, перекроить под себя. За эти семь ночей сломать хребет сопротивления, уничтожить мой характер.
У Мафиоцци, по сути, осталось пять с половиной ночей. И я знаю, что у него ничего не получится. Но мужчина может попытаться, сделать так, чтобы я сама сдалась, облегчила всё.
Ему ведь интересна игра, если бы оборотни существовали, я бы точно назвала Эрика кем-то из семейства кошачьих. Его походка, улыбка, эта мягкость в движении, опасность во взгляде.
Хорошо.
Пускай.
Мужчина получит желанное, прямо сейчас.
Оттягиваю резинку для денег на запястье, резко отпуская. Жгучая боль отрезвляет, и я слегка улыбаюсь. Я так бросала материться когда-то. За каждый мат ударяла себя резиной, и привычка быстро прошла. Не окончательно, но теперь каждый раз запястье обжигает фантомной болью, и я держусь.
Смогу и с непокорностью справиться. Раз он хочет себе послушную девочку для развлечений, то получит её. Этого выведет его из себя больше, чем моё сопротивление.
Мне легче притвориться на несколько ночей, сдержаться, причинять себе боль за непослушание, чем действительно сходиться с самим Дьяволом в противостоянии.
Я улыбаюсь своим мыслям и вижу, каким взглядом меня пожирает Эрик. Если я сыта по горло, то он голоден. Изнывающий. И хочет он отнюдь не пасту с морепродуктами.
Меня.
К щекам приливает жар. Стараюсь не поднимать взгляда, не смотреть на него. Не обращать внимание на это желание, залёгшее на дне зрачков. Его черти беснуются, горят. Издали сжигают меня.
– Тебе не уютно? – изучает меня, ни на секунду не отводит глаз, пока я сжимаюсь и стараюсь скрыться за тарелкой и краем стола.
– Как ты догадался?
– Почему?
– Я в одном белье перед тобой. Мне неудобно, хочется прикрыться. И ты смотришь. Пронзительно и изучающе, как хищник перед броском. Я не знаю, чего от тебя ожидать.
– Разве? – он чуть улыбается и наклоняется ко мне. Заправляет выбившиеся волоски за ухо и не отнимает руки. Если его взгляд прожигал, то касания словно вытравливают все вокруг. Словно только они имеют значение. Всё остальное пропадает. – Ты же умная девочка, Мио. И должна понимать, чего стоит ожидать от мужчины, который хочет тебя.
Его откровенность словно хлёсткая пощечина. Удар под дых. Неожиданный и резкий. Так легко говорит о своем желании. Ни капли не скрывает, что хочет меня трахнуть. Да, это было понятно ещё в момент, когда он предложил тридцать штук за то, что я пересплю с ним пару раз. Но всё равно выбивает из колеи.
Давлюсь воздухом и отшатываюсь. Убегаю от обжигающих прикосновений. Упираюсь в спинку стула, обнимая себя руками. Его правда, жгучая, как он сам, действует сильнее, чем его касания или взгляды. Я чувствую себя на ладони перед ним, раскрытой и опустошенной.
– Тебя смущают мои взгляды или вообще всех? Тяжело, наверное, - он откровенно смеётся. Потешается. Я вскидываюсь, чувствуя, как непокорность бурлит внутри, и щёлкаю резинкой. Боль помогает.
– При чём тут остальные? Никто не смотрит на меня так, как ты.
– Ты не только невинная, но и слепая. Да каждый работник в твоём салоне мечтает нагнуть тебя и хорошенько выебать.
От его грубости мне хочется кричать. Он опошляет всю мою работу, моих работников. Все те отношения, которые мы выстраивали два года – открытые и доверительные – он выворачивает. Перечёркивает размашисто, будто он имеет на это право.
Пускай.
Пускай говорит, смотрит, лапает. Трахает, пускай. Но в душу лезть я не могу позволить. В жизнь мою. Он всего лишь на время купил моё тело, по цене достойной лучших шлюх. Но временно, и нечего ломать меня.
