Шрифт:
Закладка:
Сталинский отказ от воинствующего атеизма может служить подтверждением этих выводов. Религиозное возрождение в военные годы как на тех территориях, которые были оккупированы немецкой армией, так и на тех, которые оставались под советским контролем, показало, что воинствующий атеизм был лишь тонкой оболочкой, которую легко снять247. Действительно, к концу 1930‐х гг. официальная поддержка воинствующего атеизма практически прекратилась, хотя сами воинствующие безбожники, кажется, еще не понимали этого. В 1939 г. Федор Олещук, сын священника и заместитель председателя Союза воинствующих безбожников, опубликовал в партийном журнале «Большевик» статью, где призывал к интенсификации пропаганды воинствующего безбожия. «Всякий, даже самый „советский“ поп – мракобес, реакционер, враг социализма», – писал Олещук, настаивая, что партия не должна знать отдыха, пока не сумеет «сделать всех трудящихся атеистами»248. Хотя одинокие голоса безбожников продолжали твердить о своей преданности делу атеизма, новый политический климат не сулил воинствующему безбожию ничего хорошего. Фактически еще до того, как Сталин придал новому партнерству между церковью и государством организационную форму, восстановив патриаршество и создав Совет по делам РПЦ, он принял ряд важных решений, свидетельствовавших о переходе к курсу, где задачи управления будут важнее идеологии. С началом войны атеистические периодические издания и издательства были закрыты, как и большинство антирелигиозных музеев, и большая часть организаций, отвечавших за атеистическую пропаганду, была распущена. Когда в 1943 г. умер Емельян Ярославский, вместе с ним ушел из жизни и воинствующий атеизм.
В начале советского периода партия воспринимала религию прежде всего как политическую проблему. Тот факт, что она ставила на первый план политическую угрозу, которую с партийной точки зрения представляли собой религиозные организации и духовенство, позволяет понять колебания советской «генеральной линии» в отношении религии и атеизма в довоенный период. Множественные цели партии – модернизация и организация управления, идеологическая мобилизация и культурная революция – порождали решения в сфере антирелигиозной политики, которые часто противоречили друг другу и редко приводили к планировавшемуся результату. На протяжении 1920‐х и 1930‐х гг. шли споры о смысле и значении атеизма как направления идеологической работы, отличавшегося от регулирования и подавления религиозной жизни. Но атеистическая работа как таковая все-таки всегда оставалась на втором плане по отношению к политическим задачам, которые играли решающую роль в судьбе и религии, и атеизма.
Из самой судьбы православной церкви при Ленине и Сталине становится очевидно, что религию воспринимали как серьезную политическую угрозу для советской власти, которая оставалась шаткой на протяжении 1920‐х гг. Консолидация власти в руках Сталина, осуществившаяся в течение 1930‐х гг., обезопасила власть партии и сломила политическое могущество церкви. Когда в годы Второй мировой войны приоритеты сместились, церковь стала казаться все более желанным союзником и для мобилизации патриотических настроений в стране, и в качестве дипломатического канала для реализации стремлений советского государства на международной арене. Совет по делам РПЦ и Совет по делам религиозных культов – бюрократические учреждения, чьей задачей было управление отношениями между религиозными организациями и государством, – были созданы, чтобы служить нейтральным фасадом советской законности, маскирующим контроль государства над религиозными делами. Судьба православной церкви также позволяет увидеть важнейшие различия между ленинским и сталинским подходом к религии: чтобы сохранить советскую власть, Ленин изгнал религию из политики и общественной жизни, а Сталин, в свою очередь, решил обратить политическую мощь религии на службу государству.
Последнее десятилетие сталинского правления – с 1943 г., когда была установлена новая модель отношений между церковью и государством, и вплоть до смерти Сталина в 1953 г. – было периодом относительного затишья на религиозном фронте, стабильности в сфере церковно-государственных отношений и даже, в ограниченных масштабах, возрождения религиозности в советском обществе. Атеизм, в свою очередь, ушел с арены общественной жизни, пока преемник Сталина, Никита Хрущев, вновь не распахнул перед ним двери.
Призрак бродит в царстве коммунизма: антирелигиозные кампании при Хрущеве
Воспитание нового человека – сложный и длительный процесс. Невозможно механически переселить людей из царства капитализма в царство коммунизма. Нельзя брать в коммунизм человека, обросшего мхом капиталистических предрассудков. Надо прежде позаботиться о том, чтобы освободить его от груза прошлого. Борьба с пережитками капитализма в сознании людей, изменение выработанных веками навыков и нравов миллионов людей, начатое нашей революцией, – дело длительное и не простое. Пережитки прошлого – страшная сила, которая, как кошмар, довлеет над умами живущих. Они коренятся в быту и сознании миллионов людей еще долго после того, как исчезают породившие их экономические условия249.
Зимой 1956 г. – незадолго перед открытием ХХ съезда КПСС, проходившего с 14 по 25 февраля 1956 г., – в отдел пропаганды ЦК КПСС поступил доклад о любопытном происшествии: в Куйбышеве (совр. Самара), большом промышленном городе на Волге, по слухам, «находится окаменевшая девушка, наказанная богом за святотатство»250. Это произошло в доме № 84 по улице Чкалова, где отмечали день рождения девушки-комсомолки Зои Карнауховой251. Пока ее друзья танцевали, Зоя ждала молодого человека по имени Николай, но когда он так и не появился, она объявила, что в таком случае будет танцевать с иконой Николая Чудотворца, висевшей в «красном углу». Она забралась на стул, схватила икону и принялась кружиться в танце по комнате, восклицая: «Если бог есть, пусть он меня накажет!» Внезапно, по словам автора доклада, «прогремел гром, сверкнула молния, и девушку заволокло дымом». Когда дым рассеялся, сообщалось в докладе, «девушка превратилась в каменный столб с иконой в руках»252.
