гончарным кругом, чтобы не терять на это времени, я приказал лепить из глины тонкие, длинные колбаски, а потом, последовательно накладывая одну на другую, постепенно вылепливать из них горшки и плошки. Изделия, конечно, получались кургузыми и кривобокими, но в данном случае это было неважно.

Из остатков глины я приказал слепить кирпичи. Все это пришлось оставить на день, чтобы заготовки немного подсохли.

На следующий день мы аккуратно сложили заготовки в том месте, где решили устроить печь, и укрыли их дровами. Потом эту кучу дров стали закладывать сыромятным кирпичом, так, что получилось что-то вроде высокого тагина.

— Поджигай — велел я Галису. Тот, приняв от другого жреца кресало, высек искру на сухой соломенный жгут и закинул его в печь.

Дрова прогорали целую ночь, а потом целый день печь остывала. Когда её разобрали, у нас на руках оказалось три десятка горшков и блюд, и несколько сотен полуобожженных глиняных кирпичей. Не все горшки получились, как надо — некоторые лопнули, другие, наоборот, оказались недожжеными, но, несколько штук вполне годились для готовки.

— Покажите людям, как делать глиняные горшки — сказал я жрецам — и пусть они благодарят богов за эти знания! Прямо с утра всех соберите, и расскажите, как мы сделали эту посуду!

* * *

Засыпая в капсуле, я думал об уроках этой сессии. Когда то, бесконечно давно и далеко отсюда, нас учили на занятиях по праву, что ни один закон, ни одно распоряжение не будет выполняться, если нет угрозы наказания за его неисполнение. Так устроены люди. Добрым словом и револьвером всегда добьешься большего, чем просто добрым словом.

Итак, мне надо завести «револьвер». Иначе моя миссия бесполезна — любые указания попросту проигнорируют. Конечно, может быть, после того как я 10 раз подскажу верное решение, и его 10 раз не исполнят, а потом всем будет плохо, меня наконец то начнут слушать и так — в силу авторитета. Но к тому времени мы можем просто-напросто вымереть. Или припрутся очередные завоеватели и захватят тут все, а удастся ли с ними договориться — неизвестно. А самое верное — люди просто не смогут понять причинно — следственной связи между невыполнением моего распоряжения и тем бедствием, которое их постигло. Вот такая фигня.

Итак, нужна «дубинка» — отряд верных мне вооруженных людей. Тех, которые будут слушать только меня, а не вождей племени или родственников. Тех, кто немедленно арестует или даже убьет воров или мятежников, даже если это уважаемые в племени люди. Надо подумать об этом. Храмовая стража может быть очень полезной… только чем им платить?

Раздумывая далее, я пришел к выводу, очевидному, хоть и не отличающемуся оригинальностью. Мне нужны деньги. Ну, или то, что заменяет тут деньги — зерно, скот, да что угодно. Источник дохода. Содержать храмовую стражу будет накладно — никто бесплатно махать дубиной не пойдет.

А где взять деньги? Вопрос! Собирать налоги — не вариант. Никто ничего не заплатит — не привыкли. Пока не появится дубина — не будет и налогов. А дубина не появится, потому что нет средств. Перпетуум циркуле получается, то есть замкнутый круг!

Конечно, есть кое-какие пожертвования храму. Но они добровольные, и поступают нерегулярно. Надеяться на это — такое себе, тем более, что жрецы сами во многом живут с этих подношений.

А пока дубины нет, все, что я могу — убеждать и ссылаться на волю богов. Вариант тоже неплохой, но не беспорочный. Племена очень прагматично относятся к богам — они всегда соотносят размеры жертвы, которая от них требуется, и кары, которая их ждет за неисполнение воли бога. Могут и не исполнить. Но пока — это все, что есть.

* Хора — мера объема зерна, примерно 24 литра — прим.

Глава 13

Ход 7

Прошло 140 лет.

Лишь только вскочив со своего одра, я решил проверить общественный амбар. Оказалось, что его наполнение равно 0,00 хор зерна. Старосты категорически не справились с оказанным им высоким доверием.

Допрос жрецов раскрыл картину произошедшего. Поначалу деревни честно пытались наполнить амбар зерном. Но многие стали, скажем так, «забывать» сделать свой взнос. Потом и остальные перестали делать это и забрали обратно свое зерно. Почему-то я не удивлен…

И что с этим делать? Нужно обеспечить выполнение своих указаний. Нужно укрепить власть, сделать ее дееспособной. Но как…

— Вы создали «полицию»? — спросил я у жрецов, жаловавшихся на неисполнение моих указании й по поводу амбара.

— Ничего не получилось, — ответил мне Галис. Никто не слушал нашу «полицию», всё слушают своих вождей. Если полицейские были родом из племени адаже, то соплеменники слушали их, а вот исавары — нет. Если полицейский-адаже пытались наказать исавара, за него вступалась вся его деревня! А если полицейским был исавар, а преступникам — адаже, защищать его выходил весь город!

Я погрузился в тяжкие раздумья, — похоже, концепция охраны порядка полицейскими силами для местных жителей пока непонятна. Внутри одного племени еще можно поддерживать какой-то порядок, но все меняется, если столкнулись двое из разных племен! В этом случае полицейский уже воспринимается не как представитель храма, а как воин чужого племени, собравшийся обидеть единоплеменника! В результате попросту начинаются межплеменные столкновения!

Определённо, надо обдумать, что с этим можно сделать. Но, уже сейчас понятно, что задача это крайне непростая…. Все привыкли жить племенами. Никто даже не понимает, что такое «закон», «порядок», «правосудие», и в случае какого-то конфликта все спешат под защиту своего племени…

Всю ночь я обдумывал, как наладить наполнение амбара и, вообще, исполнение моих указаний, и был полон решимости решить все вопросы прямо с утра.

Но утром все планы резко поменялись.

Еще с ночи я услышал шум за городской стеною, как будто там собиралось много людей, но решил, что это торговцы из степей пришли и ждут утра, когда им откроют городские ворота. Но утром город остался запертым, а шум усилился. По городу начали бегать мужчины-адаже, спешно собирая оружие и камни для пращей. Тревога на их лицах недвусмысленно говорила о том, что случилось, что-то непредвиденное и очень плохое.

Растерянные жрецы, тоже с оружием в руках, столпились возле моего храма. Бледный как полотно Галис от волнения так сильно коверкал интерэсперанто, что я с трудом понимал его слова.

— За городом собрались огромные толпы исаваров и других племен, — наконец произнес он более-менее внятно, — вожди племени говорят, что может быть осада!