Шрифт:
Закладка:
Энгелберт низко поклонился, принимая похвалу монарха. Затем он встал и сказал:
— Есть одна вещь, которая меня очень беспокоит.
— Ну, смелее, говорите, — махнул рукой Рудольф и положил на тарелку еще один кусочек штруделя. — Обещаю, если это в нашей власти, мы избавим вас от беспокойства. Так о чем вы хотите попросить? Получить королевский ордер на пекарню? Рыцарское достоинство? Просите, и у вас все будет.
— Ваш Величество, я премного благодарен, но для себя мне ничего н нужно. В тюрьме Праги томится человек за преступление против меня. Я давно простил его и прошу его освободить.
— Вот как! Отмечаем ваше смирение и сострадание, герр Стиффлбим. — Император задумчиво покивал. — Имя этого несчастного?
— Это дворянин по имени Берли, Ваше Величество. Вам он известен как лорд Берли.
— Берли? — Император священной римской империи нахмурился. — Берли? Не напоминайте мне об этом мошеннике.
— Прошу снисхождения, сир, но вы сами просили меня изложить просьбу.
Императора сурово сдвинул брови.
— Этот человек — низкий преступник, — заявил он. — Помимо преступления против вас лично, он повинен и в других проступках. Да. Теперь я вспомнил. Возможно, вы хотите для него достойного наказания, а? Кнут? Или даже веревка? Повесить мерзавца, и то слишком мало для него. Сделаем так, Стиффлбим?
— О нет, сир! Напротив. Я хочу, чтобы его освободили. Он в тюрьме уже много месяцев, Ваше Величество. Я думаю, пришло время помиловать его и освободить.
Император долго рассматривал своего просителя, обдумывая решение.
— Нам хотелось бы, что у вас было какое-нибудь другое желание, — проворчал он. — Этот граф — гнусный человек. Он не только сильно затруднил важную работу моего двора, но и злоупотребил королевским доверием, доброй волей самого императора. Подобное не может оставаться безнаказанным. Мы не позволим смеяться над правосудием. Мы сожалеем, но не можем дать вам то, что вы хотите. — Он с сочувствием посмотрел на Энгелберта. — Мы надеемся, что вы понимаете. Может быть, вам придет в голову другое желание?
Энгелберт немного подумал, а затем сказал:
— Прошу меня извинить, Ваше Величество, но если лорда Берли нельзя помиловать, можно ли его хотя бы судить? Можно ли поручить магистрату рассмотреть дело без дальнейшего промедления? Это само по себе было бы милосердием.
Император взвесил последствия этой просьбы и сказал:
— Ваше предложение заслуживает внимания, Мастер Стиффлбим. Более того, нас вдохновляет ваше сострадание, каким бы ошибочным оно ни было. — Он постучал пальцами по столу, посмотрел на сливовый штрудель и принял решение. Вызвал министра внутренних дел и, пока ждал, доел праздничный штрудель и допил кофе.
Рудольф как раз смахивал с губ последние крошки, когда в дверь постучали, и министр тихо проскользнул в комнату.
— Вот ты где, Кноблаух. Где ты прятался?
— Ваш слуга ожидал вызова Вашего Величества. — Министр низко поклонился и с подозрением взглянул на пекаря.
— В тюрьме сидит человек, ожидающий суда, — начал император. — Нас убеждают рассмотреть его дело без промедления. Позаботьтесь об этом.
— Ваш приказ немедленно будет передан по соответствующим каналам, сир, — ответил министр. — Скажите, Ваше Величество, о каком человеке идет речь?
— Да вы же знаете, о ком мы говорим, — раздраженно ответил Рудольф. — Ну, тот граф, Берли. Тот, кто предал наше доверие.
— Да, сир, я помню. Я немедленно отдам распоряжение Главному судье Рихтеру.
— Ну вот и славно, — подытожил император, когда министр вышел. — Дело будет рассмотрено, и мы убеждены, что справедливость восторжествует. — Он перевел властный взгляд на пустую тарелку. — Тем не менее, есть одна оплошность, которую необходимо исправить.
— Какая, Ваше Величество?
— Мы пренебрегаем вашим чудесным штруделем! Он неизменно приводит нас в доброе расположение духа. Но это лекарство следует принять немедленно.
— Позвольте мне предложить вам еще кусочек, Ваше Величество, — с поклоном произнес Энгелберт. — Как мне кажется, в кофейнике еще осталось немного кофе.
ГЛАВА 19, в которой упоминается Бытие
Прыжки давались все труднее. В этом не оставалось сомнений. По прикидкам Вильгельмины, переходы между измерениями стали не только менее предсказуемыми, но и неудобными. Она давно привыкла к тошноте и дезориентации, но теперь ощущения вернулись с новой силой. Каждый прыжок обходился дорого. Жалко доктора Юнга. Она обещала ему непредставимые чудеса, но пока на его долю выпадали только рвота, головокружение и мигрень. Досадно. Во многих других отношениях египтолог был идеальным кандидатом в лей-путешественники. Он отличался крепким телосложением и неиссякаемым научным энтузиазмом, а также энциклопедическими знаниями древних и современных культур и языков. Томас Юнг был опытным исследователем — качество, которое, как оказалось, очень ему пригодилось, поскольку путешествие до гробницы в вади прошло не совсем гладко.
Их первый совместный прыжок едва не закончился катастрофой, когда лей-линия вместо холмов под Прагой привела их на охотничью тропу как раз между убегающим оленем и конными охотниками со стаей гончих. К счастью, Вильгельмина сообразила нырнуть в подлесок сбоку от тропы и не попасть под копыта лошадей. Понадобились еще два прыжка, чтобы достичь Праги и знакомой реки.
Она подождала, пока зрение пришло в норму, и осмотрелась. Похоже, на этот раз они оказались в том самом ущелье, которое она назвала ущельем Большой Долины. Ну что же, место подходящее, но вот какое время вокруг? И как доктор Юнг?
Она держала его за руку во время прыжка, но при ударе о землю выпустила. Повернувшись на звук, она обнаружила доктора на тропинке позади себя, на четвереньках, задыхающимся от сухих рвотных позывов. Она шагнула к нему и положила руку на спину.
— Доктор! С вами все в порядке?
Он поднял голову, очки в стальной оправе перекосились.
— Смею предположить, что на этот раз выживу. — Он поправил очки и вытер рот сложенным носовым платком.
— Мне жаль. — Она протянула руку, чтобы помочь ему встать. — Пожалуй, это худшее приземление из всех.
Юнг кивнул, отказался от предложенной руки, предпочитая пока оставаться на
